Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт

как и монахи в основном в монастырях, ну ещё в библиотеках университетов. Кстати, как признался фон Бок, в универе он обе свои книги и украл, засунув под одежду. Специально в болохонистой пришёл. Не, он не из корысти. Из тяги к знаниям. Его отлучать от библиотеки хотели, вот он и решил свою завести.

В общем, все спали уже, когда у ворот ор поднялся, и факелы зажглись. Так-то решили факелов ночью не жечь. Зачем к себе внимание привлекать. Опять же, из темноты и наблюдать за дорогой на юг проще, небо очистилось от туч, и луна почти полная, от начищенных железных лат можно блики заметить.

Но не заметили. Разведчики вплотную к воротам подъехали и загрохотали в них стальными перчатками.

Стражники, проспали естественно, и чтобы показать свою бдительность, давай кричать «Караул». Сержант, он же AlteHase — «старый заяц », выбежал, пару раз споткнувшись на лестнице, и поранив колено, и как давай тоже блажить, когда своих признал в посетителях, на стражников. Etappenhengste — «тыловые жеребцы» — было самым мягким выражением. Остальное непечатное. А нет, ещё было одно интересное Fusslatscher — грязедав, пехотинец. Видно, что он не просто ветеран, а ветеран из кавалерии, волею судьбы злодейки переквалифицировавшийся в управдомы. В воротчики.

Всё полста человек в разной степени одетости выскочили во двор и подняли окончательный гам с плясками, так что даже дрыхнувшего без задних ног в кабинете на третьем этаже донжона, с бойницами, выходившими на противоположную сторону, на реку, Иоганна пробудили. Когда он спустился, то все новости уже стали старостями, народ уже не события обсуждал, а планы строил. Оттащив почти одетого фон Бока в сторонку, Иоганн у него поинтересовался, чего кутилье барона в клюве принесли.

Получалось, что Митау пока в осаде, а вот повстанцы (христопродавцы) разделились. Часть осталась осаждать город, часть большая, порядка четырёх — пяти тысяч идёт на Ригу, и их замок оставит в стороне. Правее или восточнее основная дорога проходит. Но радоваться не стоит, так как про баронства Зайцева и Лаутенберга у повстанцев и литвин информация похоже есть, потому как небольшой отряд поднимается по лесной дороге прямо к ним. Остановился отряд в селении Стуниши. Это примерно в двадцати верстах к юго-востоку.

— Ну, не всё так плохо, — обрадовался, услышав про небольшой отряд, что возможно к ним движется, Иоганн — С небольшим отрядом справимся.

— А⁈ А, я не сказал, разведчики примерно оценивают его в четыре сотни человек. Около сотни рыцарей или чёрт их знает, как у литвинов они называются, но конные вои. И сотни три повстанцев жемайтинцев (христопродавцев).

— Четыре сотни — маленький отряд???!!!

— А что не так, он в десять раз меньше того, что идёт на Ригу? — пожал тощими плечиками расстрига.

— А другая математика? На каждого нашего по десять человек.

— Так мы в домике, — почти, сложности перевода, — Так мы в замке, за стенами.

Двадцать вёрст. Пока встанут, пока побезобразничают, пока позавтракают. Опять же большая часть пехотинцы. Раньше вечера не стоит ждать. Можно вполне себе спокойно спать идти и других бы неплохо отправить, а то завтра варёными будут.

Умные они кучкуются (или это про дураков), так как к таким же выводам пришёл ещё и барон. Генрих фон Лаутенберг оказался инвалидом только на ногу, на голову не инвалид. Голос громкий, например.

— Расходимся! Нечего тут ночью по двору шляться и стражу отвлекать. Всё обговорено сто раз. Расходимся! Утром будем к осаде готовиться. Расходимся.

— Новики! Расходимся! — на русском прокричал и Семён.

— Стража! На место! — гаркнул и Старый заяц.

Громче всех у Ганца Шольца получилось. Вот, что значит, выработать командный голос.

Событие шестидесятое

Утром разведку снова отправили. Чего-то там главный китайский воевода, не участвовавший ни в одной битве, говорил про то, что если знаешь противника, то наваляешь ему.

Иоганн утром переправился на ту сторону реки, чтобы посмотреть, как народ обживается на новом месте. И прямо как бальзам на сердце, и прямо как дождиком на пересохшую почву. Козы в количестве… ну много, поглощали водоросли. Уже целые проплешины были на берегу. А ещё водоросли, но уже сухие, пошли на крыши или стенки шалашей. И тоже в промышленных количествах. Берег, если не очистился полностью, то огромными такими проплешинами зиял. Эдак несколько дней осады замка и тут все водоросли исчезнут и неподъёмная работа, за которую непонятно, как было браться, сама себя выработает. После победы над силами зла можно опять организовать мальчишеский десант сюда, тем более что страда закончилась, и пройтись по пляжу, выискивая откопанные слёзы вымерших сосен.

Едва Иоганн возвратился в замок и направился к кухне, (а война войной…) как вернулись разведчики. Летели во весь опор и, спешившись, кинулись к барону, что по-хозяйски рассматривал присобаченные к стене хозблока рукомойники. Не иначе к своему замку (замочку) примеривал.

Новости оказались непонятными. Непонятно, хорошие они или плохие. Этот маленький отряд, в четыреста рыл, разделился. Жемайтийцы остались грабить дорф Стуниши, а сотня литвинов устроилась на обед в пяти верстах от их замка, и к вечеру точно будет здесь.

То, что враг разделился хорошо. Наверное. А то, что всё же не миновать осады — это точно плохая новость.

— Ничего не поменялось. Доберутся сюда, посмотрим, — пожал плечами Генрих фон Лаутенберг.

Красиво излагает, подлец. Всем уже бояться и ждать надоело.

Рыцари, или на самом деле, чёрт его знает, как у литвин тяжеловооружённые всадники называются, появились на дороге, когда солнце уже коснулось горизонта. Иоганн пару минут их разглядывал, а потом перевёл взгляд на реку. После обеда мост отцепили от этой стороны, и течение теперь его к тому берегу прибило. Все мужики взялись за багры и оттащили его примерно на версту вверх по течению, в противоположную от Риги сторону. Найти его, если искать, естественно, можно. Всё же под шестьдесят метров в длину и четыре в ширину конструкция. Но это по берегу, где и тропинок толком нет, нужно километр идти по пояс в траве. Кому и зачем это может понадобиться? Ещё и травой сорванной его по совету Иоганна закидали. Так себе маскировка, но из далека-долго смотрится как… как хрень травой закиданная. С верхотуры и с приличного расстояния практически не было заметно, что народ здесь переправлялся.

Стоят пустые дорфы, ни скотины, ни жителей, даже зерно успели или вывезти на тот берег, или переправить в замок, или даже закопали