Не тот год III - Михаил Владимирович Баковец

Только в «эмке», которую сопровождал броневик БА-6 и полуторка с отделением бойцов НКВД, вооружённых СВТ и ППД, я узнал о цели маршрута.

— Через час прибудем в расположение шестого бомбардировочного полка, Андрей Михайлович. Вам предстоит показать свои возможности на авиабомбах. Постарайтесь выложиться максимально полно, — сказал мне старший майор, чуть повернув голову в мою сторону.

— Я всё сделаю, товарищ Ковалёв.

Полк состоял из СБ, которые были растащены по капонирам и накрыты масксетями. По периметру в небо таращились зенитки. В основном тридцатисемимиллиметровые установки. Ковалёв взял только меня и привёл к оружейному ровику, накрытому брезентовым пологом, поверх которого дополнительно натянули маскировочную зимнюю сетку. Рядом стояли двое бойцов НКВД с ППД. При нашем приближении, опознав моего сопровождающего, они вытянулись в струнку. Гэбэшник лениво махнул рукой, мол, вольно. Один из автоматчиков быстро взялся за брезентовый полог и отвёл его в сторону, открывая проход в ровик.

Внутри было темно. В меру крутой и короткий земляной утоптанный склон. Ковалёв достал из кармана шинели фонарик и щёлкнул кнопкой. В тусклом жёлтом луче я увидел пузатые бока дюжины авиабомб. От небольшой, размером с гаубичный снаряд 122-миллиметра. До двухметрового «поросёнка» толщиной сантиметров сорок-пятьдесят.

— Андрей Михайлович, желательно сразу начать вот с неё, — он сначала указал на самый крупный авиационный боеприпас, а затем на бомбу габаритами в полтора-два раза меньше. — Либо вот с неё.

Эти две бомбы я узнал с первого же взгляда. От тех, которые будут применяться против нацистов двадцать первого века, они отличались не очень сильно. ФАБ-500 из будущего была более тупоносой. По крайней мере, парочка тех, что мне повезло увидеть за время войны. Эта же имела более плавные обводы без поясков и приливов. ФАБ-250 был ещё более близок внешне к своему собрату из будущего, отличаясь больше оперением, чем корпусом.

— Начну с маленькой. Так буду точно знать свои силы, товарищ Ковалёв, — произнёс я.

— Хорошо, — кивнул тот в ответ.

Заговор лёг на бомбу идеально. Сил ушло много, но опустошённым я себя не ощущал. Думаю, что сказалось моё общее усиление, как мага или волхва. Не знаю, что будет правильнее.

Когда я сообщил гэбэшнику, что бомба заговорена и стала минимум в три раза мощнее. если не во все пять, его взгляд заблестел, как у большой белой акулы, которая только что вкусно перекусила неосторожным пловцом и увидела неподалеку ещё парочку беззаботных дайверов.

— Попробуете ещё? — не столько попросил, сколько приказал он.

— Да.

Я перешёл к «пятисотке» и коснулся её ладонями. Тут дело пошло с огромным трудом. Уже на середине заговора моё тело стала сотрясать мелкая дрожь. Заканчивал я зачарование на морально-волевых. А когда отнял руки от «оформленной» бомбы и попытался встать с корточек, то едва не упал. От этого меня спас Ковалёв. Он ухватил меня за плечо, наклонился, перехватил под руки и посадил на чугунного «поросёночка».

— Как вы, Андрей Михайлович? — участливо спросил он мне, светя фонариком под ноги. Так свет не слепил, но более-менее позволял видеть лица в окружающем мраке.

— Всё в порядке. Устал. На сегодня я — всё, — отрывисто ответил я ему.

— А бомба?

— Готова.

— Отлично! — обрадовался он. — Хм, теперь бы как-то пометить ваши.

— У меня есть идея. Только нужна краска.

— Прохоров! — неожиданно крикнул гэбэшник, заставив меня от неожиданности вздрогнуть. Брезент вновь был отдёрнут. По глазам больно ударил свет пасмурного ноябрьского дня. Потом его почти полностью закрыл автоматчик. — Найди какую-нибудь краску и кисть. Мухой!

— Слушаюсь!

Минут через пять он принёс стеклянную банку с замотанной тряпкой горловиной и не раз использованную круглую кисть. В банке оказалась разведённая водой известка. Для моих планов, впрочем, это не имело никакой роли. К этому моменту я достаточно пришёл в себя, чтобы крепко стоять на ногах.

Обмакнув кисть в густую серовато-белую жижу, я вывел на пузатых боках двух бомб: ПЕруН-1М.

Глава 2

За три дня я сделал четыре «перунки»-пятисотки и семь двухсотпятидесяток. По одной из них лётчики сбросили в нашем тылу в чистом поле на импровизированные мишени: выкопали блиндаж, сотню метров траншей с огневыми точками, поставили несколько неремонтопригодных грузовиков и немецкий лёгкий танк Pz.Kpfw.II с вывороченным моторным отсеком и вынесенным одним бортом. Там в броне зияло неровное отверстие размером со спинку кресла. Полигон устроили рядом с небольшой рощей, в паре десятках метров от опушки.

Взрыв полутонной бомбы оставил в земле воронку глубиной четыре метра и диаметром двадцать. Ещё в радиусе пятидесяти метров от воронки всё было уничтожено, завалено и переломано. Ближайшие к месту падения авиабомбы деревья в роще оказались сбиты взрывом примерно порядка пятнадцати метров в глубину и на пятьдесят вдоль опушки. От грузовиков остались перекрученные остовы. Немецкий танк взрыв перевернул вверх гусеницами. Бомбу сбрасывали с высоты около двух с половиной километров для точности и безопасности пилотов, но в итоге самолёт всё же попал под взрывную волну. К счастью СБ только сильно тряхнуло без серьёзных повреждений и потери управления. По эффекту моя бомба значительно превосходила имеющиеся у воздушного флота ФАБ-1500. Выходит, бомба стала минимум в четыре раза мощнее себя старой. Всё это мне рассказал Ковалёв, словно лучшему приятелю или равнозначному коллеге. Знаем, знаем мы такой ход! Сами его частенько применяли для расположения к себе нужных людей. Тут главное не фальшивить. Но с этим старший майор прекрасно справлялся.

Остальные заговоренные авиабомбы полетели на головы немцев на противоположном берегу Днепра в месте, где разведка обнаружила вражеские приготовления для форсирования реки. Результат был такой, что потом шесть немецких разведгрупп было поймано в нашем тылу, которые искали аэродром с бомбардировщиками, которые привезли к ним столь горячие подарочки. А это о чём-то говорит. Эффект налётов закрепили ещё двумя заговоренными «пятисотками», разнеся ими понтонный мост. СБ бомбили с большой высоты, но не промахнулись. Или мощность самих бомб нивелировали промах в сотню-две метров.

— Андрей Михайлович, — обратился ко мне Ковалёв спустя пару дней после повторного налёта, — я вас откомандирую под Ленинград. Полетите с Панкратовым. Он в курсе…

Полетели мы только до Москвы. Дальше катили в вагоне, в железнодорожном эшелоне. А уже до конечной точки дислокации ехали на машине. Местом оказался очередной бомбардировочный аэродром. Проинструктированный старшим майором Панкратов уже был в курсе всех тех дел, что нас тут ждали. Вернее, меня. В глубоком и отлично обустроенном орудийном рве на самом краю аэродрома лежали десять самых тяжёлых бомб, используемых краснознамённой авиацией против гитлеровцев. В