Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин

— Вам бы самому надо обработаться. Ваша фамилия Клюковкин? — указал мне доктор в сторону процедурной, из которой выбежала медсестра.

— Я в порядке. Хочу с ней остаться…

Врач остановил каталку перед лифтом и с укором посмотрел на меня.

— Конечно, останетесь с ней и будете вместе. С девушкой всё будет хорошо. А сейчас, идите с медсестрой. Потом вас проводят к палатам, где вы и подождёте.

Каталку с Тосей закатили в лифт, и передо мной закрылись двери. Следом привезли Мишу Хавкина, который уже был в сознании и… в шоке.

— Люди, только оставьте меня жить. Я ж ещё по моей Одессе не погулял вдоволь, — тяжело говорил Хавкин.

— Мишаня, всё будет. Следующим летом будет тебе и Одесса, и фонтан, — поддержал его Кеша.

— Ага. Ты таки знай Кешечка, если на фонтане не был летом, значит, лето было не фонтан… — начал говорить Миша, но его фразу прервали закрывшиеся двери лифта.

— Вот убей меня, Саныч, а Хавкин чересчур много разговаривает, — подытожил Кеша.

Меня и Кешу проводили в процедурную и сказали ждать перевязку. Что мне перевязывать, я не понимал. А где на Иннокентии нашли раны, мне непонятно вдвойне.

Однако нам обработали каждую ссадину и царапину, которую смогли обнаружить. Ещё и предложили форму для переодевания.

— Сан Саныч, а чего он какой-то… не такой совсем, — ёрзал в комбинезоне Кеша, поправляя ткань в промежности между ног.

— Наоборот. Самый что ни есть цельный комбинезон. Между прочим, ткань номэкс. Очень хорошая, — застегнул я молнию.

Лётный комбинезон явно был куплен где-то в Европе. Впрочем, многие сирийские лётчики летали именно в такой одежде.

— А как в нём в туалет ходить? Во! Нашёл! — посмеялся Иннокентий, обнаружив молнию всё в той же промежности.

После того как мы привели себя в порядок, нас провели на один из верхних этажей, где были отделения хирургии и травматологии. Палаты здесь были как двухместные, так и одноместные. Причём всё очень красиво и аккуратно. В каждой палате телевизор, кондиционер и куча всяческих удобств.

— Саныч, а нас куда ведут? Думаешь, в стационар отправят?

— Думаю, обойдёмся и будем лечиться амбулаторно, — ответил я.

Медсестра показала нам на небольшой мягкий диван, на который мы могли присесть.

— Я могу ещё вам чем-нибудь помочь? — спросила девушка.

— Нет. Спасибо, мир вам, — поблагодарил я на арабском.

— И вам! После операций за всеми раненными будут ухаживать здесь. А к вам господин Асад сейчас подойдёт…

— Кто? — хором спросили мы с Кешей.

Хорошо хоть сдержались и задали вопрос негромко. Всё же, в больнице, а не на аэродроме находимся.

— Господин Басиль Асад. Он обо всём распорядился. Я думала, что вы знаете.

Медсестра ушла, оставив нас вдвоём с Кешей на диване. Петров ещё несколько секунд смотрел вслед этой симпатичной сирийке с длинными тёмными волосами.

— Саша, если бы я не был женат…

— Но ты женат. Тем более брак с иностранкой тебе ещё аукнется, — сказал я.

— Мда, но девушка хороша. А глаза-то какие карие! — мечтательно посмотрел в потолок Иннокентий.

Прошло ещё около часа, а никого из раненных не привезли. Кеша занял привычную для себя позу спящего орла и начал громко «вещать».

— Перед людьми неудобно, — толкал я Петрова в бок.

— Саныч, ну не могу я уже. Устал, — прикладывался спать Кеша.

Когда он в очередной раз прикрыл глаза, на каталке привезли Тосю. Её завезли в палату и уложили на большую кровать.

Я стоял рядом и поправлял ей постель. Тося мирно спала. Подойдя ближе, я дотронулся до её ладони и почувствовал тепло моей девушки. Было ощущение, что с ней всё будет хорошо. Нужно только время.

Тут вошёл врач и вывел меня в коридор.

— А вы всё ждёте? Это хорошо. Значит, она вам действительно дорога, — сказал он после того как я его поблагодарил за операцию.

— Безусловно.

— Значит, берегите её. Хватит с неё этой проклятой войны, — слегка приобнял меня доктор за плечи и ушёл.

Я стоял в коридоре и смотрел на Тосю через широкое окно. Не прошло и минуты, как в стекле отразились знакомые очертания лица человека в сирийской форме.

— Рад тебя видеть, мой друг, — сказал мне Басиль Асад, когда я повернулся к нему.

Сын президента Сирии был в форме капитана спецназа с несколькими планками наград на груди. А под погон был вложен красный берет.

Я крепко пожал ему руку, но он меня притянул к себе и обнял. Стоявшая за его спиной охрана таких объятий не ожидала и смотрела с удивлением.

— Я тоже рад. И спасибо тебе за помощь, — поблагодарил я Басиля.

— Как я могу не помочь Герою Республики, столько раз рисковавшего ради меня и страны! К тому же я возвращаю долг. Когда-то госпожа Белецкая спасла мне жизнь.

— Знаешь, я в последнее время уже и не знаю, кто и кому помогает.

Басиль прищурился и попросил всё ему рассказать. Я ему поведал о многих случаях на северном направлении, когда предательство было налицо.

Сын Хафеза Асада задумался и начал ходить сложа руки на груди.

— Это ужасно, раз всё так происходит, но мы должны победить нашего врага. Иначе мира не будет в Сирии.

Я подошёл к нему ближе и решил сказать тихо, чтобы никто не слышал.

— Пока идёт война, гибнут сирийцы от рук сирийцев. В этой войне, как бы она ни закончилась, победителя не будет.

Басиль задумался и подошёл к окну палаты Антонины.

— Я так понял, что это твоя девушка? Просто так бы ты здесь долго не стоял.

— Всё ты правильно понял.

Басиль ещё раз посмотрел на Тоню и отошёл от окна.

— Береги себя, друг. И можешь за неё и других раненных не волноваться. Здесь за ними присмотрят. Мир тебе! — попрощались мы с Басилем Асадом, и он ушёл вместе с охраной.

К вечеру нас с Кешей вернули на аэродром. Только уже не на площадку рядом с Маарет-Эн-Нууман, а в Тифор.

Поспать в вертолёте не удалось, а вот на базе нас уже ждало командование в лице Мулина и командира смешанного полка Бунтова Леонида Викторовича.

Антон Юрьевич уже ждал всех лётчиков в классе постановки задач. Проверял чуть ли не по списку.