Физрук - Валерий Александрович Гуров

— Всякое может приключиться, — директор ослабил галстук. — Понимаете… Прошлого физрука ребятишки до больнички допекли.

— Нервы?

— Перелом.

— В смысле?

Павел Павлович показно развел руками.

— Ну, я же говорю, класс сложный, экспериментальный, так сказать, со всей параллели набранный. К ним особый подход нужен.

— Дурачки, что ли?

Решили, выходит, новичку спихнуть. Ну и ушлый вы народ, а еще педагоги.

— Ну, зачем вы так? Есть там трудные подростки, и второгодники имеются.

— А нормальные ученики там присутствуют? Хоть в каком-то количестве?

Директор лишь пожал плечами.

— То есть со всей параллели вы запихнули в один класс самых отъявленных хулиганов и второгодников? Так?

— Ну… В общих чертах.

— Говорите как есть, Пал Палыч.

— Понимаете, у нас и так школа успеваемостью не блещет. В Литейске мы на последних позициях среди прочих средних школ. Вот и придумали собрать всех неблагонадежных учеников в один класс, чтобы они не мешали учиться другим детям. Не отвлекали их, плохому не учили, так сказать.

— И на какого они равняться будут? Второгодники эти? И какой дурак это вообще придумал?

— Я, — нахмурился директор.

— А почему мне пихаете этот класс? — прямо спросил я. — Неужели не нашлось более опытных педагогов?

— Вы молодой, сильный, вы справитесь. Идите, Александр Сергеевич, готовьтесь к первому сентября, — директор хитро прищурился, подкручивая ус.

Тоже мне, оратор, прямо Левитан.

Я вышел из кабинета совсем охреневший. Твою душу мать! Я что? Физрук? Да еще с экспериментальным, а вернее — полностью отмороженным классом? Даже факт попадания в прошлое меня не так ошарашил, как моя внезапно начавшаяся педагогическая карьера.

Так-с… Спокойно, Вова, вернее, уже Сашок, не кипишуй раньше времени. Прорвемся… Мне вот интересно, если я не могу сам уволиться, а меня уволить могут? За плохую работу, например? А?

— Александр Сергеевич, — на сей раз меня окликнул женский голос.

Я обернулся, в полосе света посреди коридора, у окна в свежеокрашенной раме, светилась та самая блондинка. Она замерла, картинно изогнув спинку, отчего тесная юбка натянулась на упругих ягодицах. Казалось, черная ткань сейчас лопнет.

— Как вы себя чувствуете? — улыбнулась училка.

Хм… А может, все-таки выдержу я три года здесь? А?..

Глава 3

Подкатываю.

— Великолепно, — отвечаю. — Простите, я тут у вас новенький, имени отчества вашего пока не запомнил.

— Людмила Прокофьевна, — пропела блондинка.

— О, совсем как в «Служебном романе»! — проявил я эрудированность в советском кино.

Хорошо хоть что-то помню.

— Да, — зарделась училка. — Мне все так говорят!

— Но! — Я воздел указательный палец и ее взгляд застыл на мне. — Вы гораздо симпатичнее персонажа!

— Спасибо! — Людмила Прокофьевна сделалась совсем пунцовой. — Вы сейчас в общежитие?

— Да, — признался я, — только дороги туда не помню. Я тут совсем недавно.

— Это ничего, я вас могу проводить.

Ого… В голове мелькнули приятные «пошлости». Неужто — до самой комнаты? К такому развитию интимных событий я привычен, но вот чтобы так сразу, в одна тыща девятьсот восьмидесятом сразу после пули в башку, полученной от голой чиксы в две тысячи двадцать третьем?.. Не слишком ли круто⁈ Но плохо я знал местные нравы. Честно говоря, я их вообще забыл, хотя когда-то жил в этом времени. Второй раз в одну реку вошел…

— Правда, мне на Ленина, а вам — на Красногвардейскую, но это рядом, — продолжала Людмила Прокофьевна.

Многозначительно киваю, будто врубаюсь в тему, хотя где эти улицы — понятия не имею. Мы движемся вдоль длинного и унылого, как устав караульной службы, школьного коридора. Окна вымыты. Двери классов, пол, стены — все сверкает свежей краской и пахнет скипидаром. Сразу видно, что школу подшаманили за лето. Только все одно — тоска. Хм, а я ведь еще помню «школьные годы чудесные», хотя лет сорок прошло с тех пор, когда я последний раз шатался по такому вот коридору. Пялился на ножки сверстниц и молодых училок, курил за углом и ненавидел завуча.

— Давно вы работаете в школе? — продолжаю я светский треп, чтобы отвлечься от лишних пока воспоминаний.

— Семь лет, — отвечает. — Сразу после педучилища.

— И у вас это… с детства?.. Ну… сеять разумное, доброе, вечное?..

— Вы имеете в виду — желание стать педагогом?.. Нет, что вы!.. Я на биофак МГУ поступала, но по конкурсу не прошла…

Ага, значит, она биологичка… Взгляд невольно задержался на выпуклостях ее юбки. Не идет, а пишет. Захотелось слегка шлепнуть, по старой привычке. Нет, может не так понять… Облико морале… По опыту знаю, что с такими дамами нужно тоньше работать, если хочешь добраться до стадии, когда наутро она наденет твою рубашку…

Блин! Да и о чем я сейчас думаю⁈ Мне надо как-то педагогическую карьеру налаживать, а я в этом «бизнесе» ни в зуб ногой. Отличник с красным дипломом, бляха. Спортсмен, комсомолец и просто…

И просто неудачник. Разве нет? Не мог я в сынка номенклатурщика попасть, ну или в отпрыска знаменитого писателя, например. Сейчас у них спецпаек, госдачи, путевки в санаторий и прочий сервелатный дефицит. А тут начинающий педагог. Но ничего… С низов начинать — не привыкать. Хотя, сейчас профессия учитель в Союзе — очень даже в почете, насколько я помню. Только зарплата меньше раза в два, чем у простого тракториста.

— Слушайте, Людмила Прокофьевна…

Она потянулась ко мне, как подсолнух к солнцу.

— Да, Александр Сергеевич?

— У вас никаких педагогических учебников не завалялось?.. Люблю, знаете ли, освежить гранит науки…

— Какая требовательность к себе, — с неподдельным уважением произнесла биологичка. — Только после института и снова за учебники… Я вот уже лет пять туда не заглядывала… Посмотрю… Кажется что-то осталось по основам педагогического мастерства, методике внеклассной работы и физическому воспитанию…

— Сгодится! — кивнул я. — Мне забежать к вам за книжками?..

— Нет, ко мне — неудобно, — отрезала она. — Я вам завтра в школу принесу.

Завтра… В школу. Меня даже передернуло от этих слов, от одной мысли, что буду читать теорию педагогики.

— Что с вами, Александр Сергеевич?.. — проявила заботу коллега. — Вам плохо?.. Я бы на вашем месте к врачу сходила. Все-таки головой ударились…

— Морпеху и столб не помеха…

— А вы