Лукоморье - Равиль Нагимович Бикбаев

— Как его зовут, — спросила Наташа у блондина «Гарольда Прекрасного» и потребовала от Маши:

— Запоминай, а потом запишешь ответы, надо данные для скорой подготовить, а то этот красавец сам уже ничего сказать не сможет,

— Его имя: Жорж, — представил Наташе рыжего «Гарольд Прекрасный»,

— Фамилия?

— Не знаю, — смутился блондин Никита, — у нас его зовут Дантес,

Демоном захохотал Пушкин, ойкнула Вера, от восторга глядя на Дантеса с двойным переломом челюсти, завизжала Маша и выкрикнула:

— Bravium[134] Александр Сергеевич!

— Господи! — продолжая оказание медицинской помощи, печально вздохнула Наталья Николаевна Пушкина, — Ну за что мне это?

За что? За дело, Наталья Николаевна за дело. Поручили сотруднику центра вызвать скорую, сами переоделись и домой. Пусть бы выл. Так нет, помощь оказали, вы такая добрая или этот homo[135] интерес у вас вызвал?

Это была обычная ссора в семье, необычным было только то что с событий девятнадцатого века, они переходили в век двадцать первый и обратно, но их никто не слышал, а для них это уже стало нормой.

— Хватит, — решительно сказала дома Наташа на бешеные упреки мужа, что она не дала ему добить Дантеса в бассейне и более того вправив и зафиксировав сломанные кости, спасла от его уродства.

— Ты бы его убил, а затем тебе бы отправили в дурдом к Повелителю Царства Мертвых, но уже навсегда, а я беременная осталась одна, — со злобой на его мужскую тупость высказалась она и договорила, — я собрала кости Дантесу, для того что бы тебе же потом, не стали предъявлять нанесение тяжких телесных повреждений, по основаниям личной неприязни.

Пушкин пытался возразить, но она ему и слово вставить не дала:

— Я тебе не изменяла тогда, не изменю и сейчас, но, — Наталья Николаевна сделала паузу и продолжила, — у нас тут третье тысячелетие и терпеть твои выходки я не намерена. Не веришь мне, расходимся, но уж извини, потом я свою жизнь и без тебя смогу устроить,

— Верю, — мрачно сказал Пушкин, его бешеная, страстная натура требовала действия и он со всей мощи, кулаком двинул по косяку двери.

— Надо боксерский тренажер купить и перчатки, — спокойно предложила Наташа, — покажи руку, ну конечно пальцы в кровь поцарапал, подожди сейчас обработаю.

Пока перекисью водорода обработала мужу раны, он уже успокоился.

— Но ты можешь хотя бы не кокетничать с мужчинами? — тихо попросил Александр Сергеевич,

— Как мило, — наигранно восхитилась Наталья Николаевна, — раньше ты такой деликатностью не отличался и процитировала: «Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая <тебе задницу>; есть чему радоваться!»[136]. Вот что ты мне писал. Какие глубокие знания о сучках и кобелях.

Наталья Николаевна как задохнулась от гнева, она не тихоня из девятнадцатого века и ничего терпеть не собирается, всё выскажет.

— Запомни милый, — холодно заявила она, — я не сучка, да и вышла замуж не за кобеля, по крайней мере я хочу в это верить.

И тут как почувствовала, что Наташа из девятнадцатого века, ей напомнила: «Я тоже тихоней не была, зря ты так про меня думаешь, когда надо было и пощечину влепить могла, а так ты совершенно права, так ему и надо».

Наталья Николаевна уже перестала бояться шизофрении (ну да есть такое дело, живем дальше) и совершенно спокойно переходила в состояние жены Пушкина из девятнадцатого века и обратно.

— Между прочим, — стал оправдываться Пушкин, — в том же письме я тебе сообщал: «Теперь, мой ангел, целую тебя как ни в чем не бывало; и благодарю за то, что ты подробно и откровенно описываешь мне свою беспутную жизнь. Гуляй, женка; только не загуливайся и меня не забывай»[137].

— Не забываю милый, — проворковала она, — и ты не забывай, что у хирурга рука еще тяжелее чем «у моей мадонны рука тяжеленька»[138], думаешь я не видела, как ты пялился на тех голых, бесстыжих девок в бассейне, и вот что …

Требовательно сигналил аппарат связи, Наташа приняла вызов, звонила Маша Вяземская, Наташа попросила:

— Я с мужем, на громкую поставлю, повтори,

— Я про Дантеса уже всё узнала, — весело напористо звучал голос Вяземской, — настоящая фамилия: Дальчин. Дантес еще школьное прозвище. Получил в школе «кол» по литературе, когда изучали творчество Пушкина, потом в классе после урока пытался сорвать и бросить на пол портрет поэта, тот упал и при падении рама портрета рассекла ему голову. Бедняжка Жорж свалился со стула, его окровавленного увезли на «Скорой», рану зашили, сотрясение мозга прошло, а погоняло [139] «Дантес» прилипло и осталось. Так что ему не привыкать от Пушкина получать. А вы, Александр Сергеевич, — смехом дрогнул голос Маши, — просто роковая личность,

— С этим не шутят, — хмуро ответил Пушкин,

— Ладно, — уже серьезно сказала Мария Петровна Вяземская, — с Дантесом уже после наложения постоянных фиксаторов, в больнице поговорил Гарольд Прекрасный, так поговорил, что Жорж сам написал, что неловко поскользнулся на кафеле в бассейне и сломал челюсть. Его объяснение находится в истории болезни, второй экземпляр Гарольд Прекрасный мне принес. Так что на адвокатов и полицию тратиться не надо. Знаете, Наталья Николаевна, — голосом усмехнулась Вяземская, — стоит прекрасный на пороге моего дома, такой скромный милашка, прямо как мой котик после кастрации у ветеринара, взглядом кушать просит, я и дала ему денежку. А что инициативу проявил, денежку честно заработал, получай, я девочка справедливая, заплатила как за визит адвоката.

Маша не включала отбой связи длинная повисла пауза, Наташа вежливо поинтересовалась:

— Что-то еще?

— Спасибо, Наташа, — глухо сказала Вяземская, — кабы тогда, по-моему всё вышло, я бы вместе с остальными и этого прекрасного убила, по питерски на куски расчленила, а так все живы, я в норме,

— Все прошло Маша, — ласково сказала Наташа, — не злись на него, его ориентация и жизнь — это его выбор,

— Я вечером зайду? — спросила Маша, — наша смена в больнице только завтра, а мне по антропологии ваша консультация нужна, а у Александра Сергеевича по пьесам для постановки хочу совет спросить, но если вы заняты, то без обид, на работе поговорим,

— Заходи, — ответила Наташа,

— Не отключай связь, — попросил жену Пушкин и Вяземской:

— Приходи, когда хочешь, сестренка, тебе всегда рады.

Вяземская посопела и более ничего не говоря отключила аппарат связи.

Они смотрели друг на друга, запал ссоры прошел, Наташа ласково предложила:

— Пошли пить чай, я еще вчера вечером тортик