Товарищ мэр - Руслан Муха

бросил. Мать у него тогда заболела и от рака умерла. Вот тогда он ко мне и пришёл, устраиваться.

— Почти отличник, политех… — задумчиво вскинул я брови. Как-то не сходилось это с образом простоватого, вечно ухмыляющегося Вовы-водилы.

Ну а с другой стороны, учитывая как сложилась жизнь Вовки, его могло задеть и что-то другое. Например, банальная зависть о того, что когда-то я подумывал оставить наследство Галине, а его в завещании нет. Нужно как-нибудь попытаться его разговорить.

Тем временем к воротам подъехала машина.

— О, это за мной, — Гена протянул мне руку на прощание. — Ты бы себя не накручивал. А то так, смотри, скоро всех вокруг подозревать начнёшь. Ребята Корнилыча занимаются. И Вовчика тоже проверят, уж не переживай.

Я кивнул, не глядя, пожал его тяжёлую, твёрдую ладонь. Генка, слегка пошатываясь, скрылся в темноте открывшихся ворот.

Я какое-то время постоял, втягивая полной грудью ночной воздух. Потом развернулся и вернулся в дом.

Я вошёл в кабинет. Кристина уже разложила бумаги на столе. При моём появлении она не сразу оторвалась от документов, лишь на миг встретилась со мной быстрым, оценивающим взглядом, а после снова уткнулась в бумаги.

Весь вечер мы разбирали вопросы, вынесенные на завтрашнее совещание. Особое внимание привлекли предстоящие ремонтные работы на центральной улице. Меня это зацепило: сегодня я дважды там проезжал. Дорога идеальная. Ни ям, ни просадок, покрытие ровное, без намёка на дефекты. Так, какого, тогда получается хрена?

Кристина, уже понявшая мой подход к делу, без лишних церемоний объяснила суть очередной воровской схемы.

— Асфальт у нас принято менять чуть ли не каждые три года, — сказала она, не отрываясь от бумаг.

Оказалось, механизм отработан до мелочей: комиссия «обнаруживает» микротрещины и «предпосылки к разрушению», получает областной бюджет, а подрядчиком неизменно становится фирма-однодневка, связанная с супругом Лядовой. Дальше рутина: старый асфальт слегка срезают и накрывают тонким новым слоем.

— Это даже не схема, Евгений Михайлович, — произнесла Кристина, глядя на меня поверх очков. — Это областная традиция. Все муниципалитеты в области этим занимаются. — Кристина поджала губы, многозначительно посмотрела, а после добавила: — И еще, по традиции, принято делиться с губернатором.

В её голосе не звучало ни возмущения, ни цинизма — обычная констатация факта.

Я нехорошо усмехнулся. Ах, вот оно что. Значит, барин собирает дань с уездов.

И вот теперь, слушая её, я видел карту будущего поля боя. Детский сад был только первым выстрелом. Дорога уже новый фронт, куда более крупный. Целая система, уходящая наверх. И противник здесь уже куда более крупная рыба. Точнее, та самая голова, с которой всё и гниет.

Я откинулся в кресле, глядя на Кристину. Она закончила объяснять, снова склонилась над бумагами; свет лампы делал её волосы похожими на пламя. В её взгляде читалось неподдельное любопытство. Она явно гадала, как я собираюсь выкручиваться в этот раз.

Ну нет. Если она решила, что меня напугает какой-то обворовавшийся Князев, считающий себя неуязвимым за губернаторским креслом…

— Спасибо, — тихо сказал я. — Значит, завтра начинаем с дороги. Будем ломать традиции.

Она взглянула на меня, и в уголках её глаз дрогнула тень улыбки.

— Попытки сломать традиции могут обернуться против вас же, Евгений Михайлович, — так же тихо ответила она. — Вы же понимаете, что придётся тягаться с самим Князевым? И в его власти снять вас с должности по щелчку пальцев.

— Значит, — задумчиво глядя на папки, ответил я, — придётся ломать и традиции, и пальцы.

Кристина едва заметно приподняла бровь. В её взгляде мелькнуло живое, острое любопытство. Она на секунду задержала на мне взгляд, будто заново оценивая, а затем, не проронив больше ни слова, снова склонилась к документам. Но теперь её плечи были развёрнуты чуть увереннее, движения стали немного быстрее и решительнее, взгляды куда более заинтересованные и где-то даже кокетливые.

Вскоре мы закончили с подготовкой, и Кристина уехала домой. Я еще какое-то время сидел в кабинете, а затем вспомнил про флешки в сейфе и решил их просмотреть.

Я достал флэшки из сейфа, включил ноутбук. Вставил первую фиолетовую флешку в разъем. На экране возник прямоугольник с требованием ввести ключ. В строке для пароля мигало: «Детское прозвище». Очевидно, это подсказка от Марочкина-старшего младшему.

Я попытаясь вытянуть из памяти Марочкина хоть что-то. Но в голове как назло пустота.

Я попробовал несколько вариантов, которые казались логичными: «Женька», «Женек», «Евгеша». Потом более универсальные: «Сынок», «Сына». Ничего. Прямоугольник с паролем лишь безнадёжно мигал. Флешка надежно охраняла свою тайну.

Надо завтра у Галины спросить, она наверняка должна знать, как Михаил называл в детстве сына. Или, в крайнем случае, можно позвонить матери Марочкина и спросить у нее.

С досадой выдернув фиолетовую, я взял вторую металлическую. На экране снова возник запрос, но здесь строка для пароля была пустой. Никаких подсказок. Лишь холодное требование ввести ключ.

И вновь пароли, и вновь загадки. Что ж, и их мы тоже непременно разгадаем.

Затем я отправился спать. Утром вновь проснулся на рассвете и отправился вниз к бассейну. Здесь неожиданно встретил Вовчика, он тренировался на тренажёре, подтягивая тяжёлый блок к груди. Грудь и плечи блестели от пота, мышцы напряжённо играли под кожей под ритмичный скрежет железа.

Увидев меня, он на мгновение сбился с ритма, а затем широко улыбнулся.

— О! Доброе утро, Жень Михалыч! — весело приветствовал он, но голос прозвучал немного натужно. — Тоже решили физической формой заняться? Это правильно! В здоровом теле, здоровый дух.

— Ты сам как себя чувствуешь? — пристально уставился я на него.

— Да уже получше, спасибо, — благодарно кивнул Вова, вытирая лицо полотенцем. — Видать, давление подскочило. Я ж это, метеозависимый. Видать, опять какие-то магнитные бури. Короче, мне вообще пить не желательно. Но иногда ж хочется. — Он неловко ухмыльнулся.

— А мне показалось вчера, что тебе мои слова о завещании не понравились, — непринужденно протянул я.

Вовка растерянно усмехнулся:

— Да ну что вы, Жень Михалыч? Бошка так болела, что я не особо-то и слышал, о чем вы говорили.

Звучало убедительно, и все же что-то во всем этом не давало мне покоя.

Я оправился в бассейн, какое-то время плавал, рассекая прохладную воду, а когда закончил, Вовы уже не было. В спортзале стояла тишина, нарушаемая лишь тихим гулом фильтров бассейна.

Я решил тоже опробовать тренажёры. Подошёл к тому, на котором только что работал Вова. На некоторые тренажёры память Марочкина услужливо подсказывала, как ими пользоваться: где сесть, за что взяться. Я сел, взялся за рукоятки и потянул их к себе. Мышцы, непривычные к такой работе, ответили тупой, ленивой