Пионер. Том III - Клим Ветров

коридоре у лестничной клетки. Убиты были чисто — через окно, с дальнего расстояния. Работа Славы-солдата. Он, как я ему и приказывал, заметил вооруженных людей, и без лишних раздумий отстрелялся. На полу уже натекли лужицы темной, запекшейся крови, а в стекле зияли аккуратные входные отверстия от пуль.

Я почувствовал холодок под ложечкой. Не от вида смерти — к ней я давно привык. А от осознания того, что ситуация мгновенно перешла на другой, куда более опасный уровень.

— Очень не хватает раций, — пробормотал Миха, глядя на тела.

У нас было несколько старых, потрепанных «жужжалок», но половину растеряли в прошлых стычках, остальными пользовались ребята, охранявшие «бизнес» на рынке. Связь была нашим слабым местом.

— Знаю что не хватает… Знаю. Решим, думаю. У этих оружие было?

— Автоматы мы забрали, и вот это у одного в нагрудном кармане нашли. — Он протянул мне небольшой документ в непривычной синей обложке.

Я взял его. На обложке вытиснен герб.

— Vilson Keili, — прочитал я имя на латинице. — Гражданин Великобритании. Тридцать лет от роду. — Я поднял глаза на Миху. — Англичанин, получается.

— И какого хера он забыл в нашем захолустье? — в голосе Миха сквозь привычную уверенность прорвалось неподдельное изумление.

— Откуда ж мне знать? — пожал я плечами, хотя в голове уже складывалась тревожная картина.

Одно дело — наше, родное ворьё, олигархи будущие или продажные мусора. С ними всё ясно и предсказуемо. Совсем другое — появление у нас на задворках профессионалов явно иностранного происхождения. Это значило, что ситуация зашла гораздо дальше, чем я предполагал. Тот факт, что бензин с комбината уходит за рубеж, для меня уже был почти неоспорим. Прямых бумажек, подтверждающих это, не было, но тут и без них всё кристально ясно. А вот наличие здесь настоящего британского «гостя» с оружием в руках говорило только об одном: к нашей внутренней кухне приложила руку большая международная политика. Старая поговорка «Англичанка гадит» приобретала самый что ни на есть буквальный смысл.

— У второго документов не было? — спросил я, возвращая паспорт.

— Неа, — Миха помотал головой. — Обычная хрень всякая в карманах. Ножик складной, жвачка, пачка сигарет «Мальборо». И «котлы» электронные.

— Импортные? — уточнил я.

— Не, наши, — снова помотал головой Миха.

То, что от трупов нужно срочно избавляться, не вызывало сомнений. Но не здесь и не сейчас, когда по территории комбината сновала куча народу. Не то чтобы я панически боялся ответственности — в наших реалиях до закона далеко. Но и лишний раз дразнить гусей, привлекая внимание к столь «громкому» инциденту, тоже не стоило.

— Ладно, — вздохнул я. — Этих тоже спрячьте в подсобку, подальше от чужих глаз. Чтобы не валялись на проходе. Разберемся с ними позже, когда основная суматоха уляжется.

В этот момент со двора снова донесся нарастающий шум моторов, скрежет тормозов и приглушенные голоса. Я подошел к окну, выглянул.

К главному входу подкатывала колонна машин. Тот же самый состав, что и в первый раз: пара копеек, «девятка», «Москвич», Волга и «буханка». И снова все они забиты людьми под завязку.

— Откуда народа-то столько? — с неподдельным удивлением выдохнул я. Я ожидал еще человек десять, от силы двадцать.

— Так ты же сам сбор назначал, — пожал плечами Миха, заглядывая в окно через моё плечо. — Вот, все, кто был свободен и в радиусе досягаемости, собрались.

— Ясно, — кивнул я, ощущая, как груз ответственности на моих плечах становится все тяжелее. Сто человек — это уже не банда, это почти что батальон. И всех их нужно чем-то занять, прокормить и, главное, контролировать. — Задачу они хоть знают? Повторять не надо?

— Да уж не совсем тупые, — немного обиделся за своих ребят Миха. — Объяснили все. Оцепить территорию, никого не выпускать и не впускать без команды, обыскать все цеха и помещения на предмет чего-то интересного. Всё поняли.

Оставив его разбираться с неприятной ношей в виде двух трупов, я вернулся в директорский кабинет. «Граждане» все еще сидели с опущенными головами и что-то старательно выводили на бумаге, но по их позам было видно, что запал иссяк, они выдохлись и писали уже чисто механически. Мои пацаны, напротив, совершенно расслабились и расселись по мягким кожаным креслам с самым что ни на есть хозяйским, победительским видом. Один даже закинул ноги на полированный стол.

Почему-то глядя на них, я вспомнил старый черно-белый фильм про революцию, который нам показывали на истории. Был там такой персонаж — матрос Железняк. Так вот выражение лиц у моих ребят было точь-в-точь такое же — смесь торжества, бравады и простодушной уверенности в том, что теперь тут все принадлежит им. Пришли экспроприировать экспроприаторов.

И именно эта картина натолкнула меня на следующую мысль. Практичную и циничную.

— Где у вас здесь касса? — резко спросил я, обращаясь к сидящим за столом.

«Граждане» переглянулись, но промолчали. В кабинете повисла напряженная тишина.

— Глухие что ли? — я повысил голос, и он гулко отозвался в тишине кабинета. — Я спрашиваю, где хранятся наличные деньги? Касса! Где она?

— На… на четвертом этаже, — чуть слышно, глядя в пол, пробурчал Толстяк. — Комната сорок два. Только… только она сегодня закрыта… Бухгалтеры по субботам не работают…

— И денег там, соответственно, нет? — я сделал шаг к нему.

— Почему же… есть… сколько-то есть… — он «сдулся» еще сильнее, словно пытаясь стать как можно меньше и незаметнее.

Я не был грабителем в обычном смысле этого слова. Но я был лидером. А лидер должен заботиться о своих людях. Многие из пацанов, которые сейчас рисковали своими шеями, устанавливая контроль над комбинатом, пришли ко мне от безысходности. У них были семьи, дети, которых нужно было кормить. Они шли за мной не из идейных соображений, а потому что я давал им шанс выжить и заработать. Поэтому любая лишняя копейка, любая возможность материально простимулировать их, была для меня не прихотью, а суровой необходимостью. Это укрепляло лояльность и давало им понять, что их усилия не напрасны.

— Ты уже закончил? — я дернул Толстяка за рукав его дорогого, но теперь помятого пиджака.

— Что закончил? — испуганно поднял он на меня глаза, в которых читался животный страх.

— Писать «чистосердечные»! — рявкнул я, уже не сдерживаясь. — Хватит изображать деятельность!

— Да… в основном… да… — забормотал он, судорожно собирая разбросанные листы.

— Тогда вставай! — скомандовал я. — Пошли, ревизию делать будем. Покажешь нам свои сокровища.

Едва слышно, себе под нос, он буркнул что-то вроде «они не мои…», но послушно поднялся на дрожащих ногах. Затем, словно по привычке, завел руки за спину — как заправский зек, которого повели на этап, — и покорно