Олегархат им. тов. Сталина - Квинтус Номен

Чехословакии народ тоже воспылал любовью к ядерной энергетике. Я поначалу была против того, чтобы тратить калории (и производственные мощности) на обеспечение «дружественных стран», однако мне товарищ Первухин быстро объяснил, в чем я не права: оказывается, у чехов был завод, способный изготавливать по паре корпусов таких реакторов в год и товарищ Патоличев уже подписал с ними контракт на изготовление шести корпусов за три года, и именно «контракт», а не «договор». По одному пока корпусу для чехов и венгров, двух для ГДР и двух, которые будут уже в СССР ставиться (причем для СССР уже в текущем году и в следующем). А еще в контракте предусматривался и опцион на десять корпусов в течении следующих пяти лет — и для СССР это было очень выгодным решением. Вдвойне выгодным, так как немцы для всех новых АЭС взялись делать главные циркуляционные насосы, венгры — все трансформаторы и кучу другой аппаратуры. Вдобавок и немцы, и чехи реакторы должны были «кормить собственным ураном», который в СССР будет лишь обогащаться, и за это обогащение они нам также ураном платить и станут — так что выгода тут была со всех сторон. А в Волгодонске, где все же к осени изготовили три отливки заготовок для реакторных корпусов, эти корпуса, оказывается, делались уже для гигаваттных электростанций…

Однако атомные станции — это замечательно, конечно, но строятся они очень долго. А быстро можно выстроить электростанцию, скажем, угольную — а если учесть, что «ультрасверхкритические» котлы в том же Подольске научились делать еще в сороковых… Вот пробить постановление Совмина, запрещающее строить электростанции с котлами «попроще», было действительно трудно, причем не из-за того, что котлы эти особо сложными или дорогими были. Однако турбины, способные работать на паре с этими «ультра»-параметрами, пока умели делать лишь в Калуге, а в Харькове и Ленинграде такими заниматься вообще не хотели. А калужские были слишком уж «маломощными»: сотня мегаватт в мировых масштабах — всё же очень немного…

И продолжал бы Советский Союз жечь уголек в топках понапрасну, но в процесс вмешался товарищ Пономаренко. Вмешался после нашего с ним разговора, по результатам которого я вообще своего увольнения ожидала:

— Светлана Владимировна, на вас жалуются товарищи из Харькова и Ленинграда, говорят, что вы всячески продвигаете идею изготовления каких-то новых турбин.

— Продвигаю, а жалуются почему?

— Потому что при той же мощности предлагаемые вами турбины будут в полтора-два раза дороже, да и на переналадку производства им потребуется слишком уж большое время. Я, конечно, понимаю: вы по-прежнему стараетесь продвигать всякие передовые технологии, но не кажется ли вам, что результат стране обойдется слишком дорого? Падение производства, удорожание основных фондов — а это, знаете ли, попахивает…

— Да мне плевать, чем попахивает! Новые турбина с новыми котлами — кстати, нужно будет и Таганрог, то есть «Красный Котельщик» перевести на выпуск таких котлов — вдвое сокращают затраты топлива на каждый произведенный киловатт.

— Но ведь это совсем не значит, что электричество будет получаться дешевле. Напротив, по расчетам, проведенным в Харькове, электричество с таких станций получится даже дороже, чем с тех, которые сейчас строятся.

— Харьковчане врут, и ленинградцы, кстати, тоже врут. Там просто не хотят внедрять новые технологии, причем не хотят лишь потому, что их не понимают. А чтобы понимать, нужно серьезно так переучиться — но им просто лень!

— Вы так считаете?

— Я так знаю. У меня работа в том и заключается, чтобы именно знать — и я знаю, что в Калуге руководство завода не боится рабочим, которые обслуживают новые станки, платить зарплаты больше, чем получают они сами — и новые калужские турбины прекрасно работают.

— Рабочим там платят больше, чем директору?

— Да. Но там и рабочие трудятся с высшим образованием: эти станки с ЧПУ обслуживать очень непросто. Зато там всего пятеро таких рабочих с дипломами инженеров делают за неделю все лопатки для стомегаваттной турбины, заменяя на этом производстве две сотни токарей и фрезеровщиков пятых-шестых разрядов. И если бы в Калуге просто производственных площадей было побольше, я бы в Харьков вообще не обращалась бы, как и в Ленинград — но калужанам просто расширяться некуда. Да и особо не нужно, ведь потребность в небольших турбинах тоже крайне велика, а других заводов, способных такие турбины делать, у нас в СССР пока еще нет.

— То есть вы, как я понимаю, собираетесь еще турбинный завод где-то строить?

— Я — так точно нет, а вот товарищ Ким Ирсен этим уже занимается. И он, я надеюсь, наши потребности на Дальнем Востоке закроет: энергетика не должна ограничиваться только огромными ГЭС и АЭС, у нас много где нужны станции небольшие. Например, в Якутске, но там тем более нужны наиболее эффективные станции, ведь даже чтобы уголь в Якутск завезти, требуется полтора года.

— Откровенно говоря, вы меня не убедили. То есть про эффективность станции в Якутске… но в стране же у нас не только Якутск имеется!

Вот и поговорили… Я-то в прежней жизни слышала от знакомых белорусов, что «товарищ Пономаренко всегда прислушивается к мнению специалистов» — а я его «не убедила»! А потом еще и Николай Семенович позвонил и мне попенял:

— Светик, ты Пантелеймона Кондратьевича лучше не зли, а то ты, хоть и беспартийная у нас, по партийной линии отхватить можешь очень даже неслабо…

Но оказалось, что «знакомые из прошлой жизни» были правы: Пантелеймон Кондратьевич к специалистам прислушивался. Но если специалисты имели разные точки зрения, он выслушивал все стороны, затем привлекал каких-то «арбитров» и лишь после этого принимал решения. В основном решения правильные — и через неделю после нашего разговора руководители и Харьковского турбинного, и Ленинградского металлического получили «строгачи» за «непонимание важности внедрения новейших технологий на производстве». А у товарища Пономаренко следующей ступенью наказания был уже перевод на низкооплачиваемую работу где-нибудь в леспромхозах Сибири или на приисках Магадана…

В самом конце весны в Корее заработали сразу два завода по производству жидкого топлива из угля. И завод в Анджу, где топливо делалось из бурого угля по процессу Фишера-Тропша, строили немцы из ГДР, а завод в пригороде Токчхона, где бензин гнали из антрацита по процессу Бергиуса, строили немцы из ФРГ. Только не какая-то компания из ФРГ, а «просто немцы»: Ким сманил именно специалистов, которые этим еще в войну занимались — и сманил их «повышенной зарплатой». И проделал это довольно успешно: по крайней