Ревизор: возвращение в СССР 31 - Серж Винтеркей

Руслан облегченно выдохнул, все же до последнего боялся, что что-то потребует дорогого ремонта. Решил долить в бак бензина, которого на автобазе было море разливанное. Но открыв лючок бензобака и взявшись за крышку, он напрягся.

— Жёваный крот! Это что такое⁈ — воскликнул он.

— Или это сахар, дружище, или я балерина, — подошёл к нему мастер участка.

— Ёперный балет! Ну что за козёл этот Левичев! — взорвался Руслан. — Я как чувствовал, что не отдаст он машину так просто! Какое-нибудь дерьмо да устроит напоследок!

— Да не прыгай ты так! Если и хотел напакостить, то не разбирается он в машинах, вот у него и не получилось. Главное, не переживай, движок точно будет в порядке. Всего-то и надо — промыть бензобак и фильтр, — успокаивал его мастер. — Ну и топливный насос, на всякий случай.

— Нет, ну, какая все же сволочь! — не мог успокоиться Руслан. — Ни себе, ни людям! А мать ещё извиняться к нему собиралась идти, дура!..

* * *

Приехал снова на фабрику, не хотелось оставлять это дело на следующую неделю. В воскресенье уже, может, и статью подготовлю, в понедельник отвезу в редакцию. А то во вторник у меня уже новая эпопея начнётся.

Первым делом зашёл к директору фабрики. Убедиться, что разрешение есть. Не успел я заглянуть в её кабинет, как она поднялась мне навстречу.

— Павел, мне звонили из министерства, предупредили, что придёт корреспондент из газеты «Труд»! — с радостной улыбкой сообщила она. — И велели оказать всяческое содействие.

— Даже так? — улыбнулся я.

— Пойдёмте вместе, я всех предупрежу, — предложила она.

Как только мы вошли в новый цех, Валентина Петровна сразу позвала Воздвиженского и Орехова, и сообщила им, что насчёт меня звонили из министерства.

— Павел возьмёт интервью у Анны для газеты «Труд», — произнесла она, и осталась стоять рядом с таким видом, как будто Анна — это она сама.

Отошёл немного в сторону, давая понять, что хочу поговорить с девушкой наедине. Однако она не спешила подходить ко мне. Зато с решительным видом подошёл переводчик.

Палитесь, товарищ капитан. Ну будь вы обычным переводчиком, так на кой вы мне вообще нужны, раз девчонка отлично говорит по-русски? — подумал я, мысленно улыбнувшись и смирившись с его присутствием. Куда же без КГБ в такой ситуации?

— Орехов, — протянул он мне руку.

— Ивлев, — представился я, пожав её.

— Ань, подойди, пожалуйста, к товарищу корреспонденту, — попросил он, но она, вместо этого, подошла к парню Воздвиженского, забыл его фамилию.

— Я без Саши никуда не пойду, — заявила она.

Так вот оно что, значит… Любовь… Мы с Ореховым переглянулись, и он понял, что я догадался.

— Об этом лучше не писать, — тихо произнёс он.

— Хорошо, — тут же согласился с ним.

Мы с Ореховым сами подошли к молодым людям. Познакомившись, начал спрашивать у девушки, как её зовут, где она жила в Америке, кто её родители, откуда так хорошо русский знает? Что ей конкретно понравилось в СССР? Что больше всего поразило? Когда и как она приняла решение остаться? Как она планирует свою дальнейшую жизнь у нас? Где и кем собирается трудиться?

Оказалось, что в её планах остаться на нашей фабрике. Взглянув на Воздвиженского с Колесниковой, которые тихонечко стояли в стороне и подслушивали, убедился, что для них это не новость. Задал сразу несколько вопросов и им насчёт трудоустройства Анны.

Воздвиженский высоко оценил её умения и знания. С довольным видом сообщил, что она обнаружила поломку, которую вся бригада безуспешно искала больше недели.

— Значит, сейчас с оборудованием всё в порядке? — уточнил я.

— Да, — подтвердил он. — На следующей неделе рассчитываем сдать линию министерской комиссии.

— Ну, что же, я очень рад за вас, — улыбнулся я девушке. — Мало того, что вы вернулись на свою историческую родину, так ещё оказались востребованным специалистом для нашей промышленности.

Девушка переглянулась с Озеровым и улыбнулась первый раз за всё интервью. Понятно, что её решение не связано ни с политическими взглядами, ни с социальными условиями… Но если я не задам ей вопросы на эту тему, их задаст кто-нибудь другой. Лучше уж я…

— А скажите, Анна, есть разница между жизнью и работой у нас и в США? — спросил я. — Что-то бросилось вам в глаза? Что-то самое очевидное?

— Здесь нет разницы, на работе ты или не на работе, — ответила она, — ты советский человек и все везде одинаково к тебе относятся. И ты ко всем одинаково относишься.

— А в США не так?

— Не так… Важно, в какой семье ты родился, в каком районе ты вырос и живёшь… Учился в частной школе или государственной. Есть ли у тебя высшее образование… Что еще… Здесь все трудятся, а в США стало модно быть хиппи. И это еще не самое плохое, большинство хиппи просто используют легкие наркотики, и никому не мешают. Но появилось и много тяжелых наркотиков, говорят, что из-за войны во Вьетнаме. Преступность разбушевалась из-за этого…

Она ещё припомнила борьбу феминисток за равные права женщин в условиях труда, но не очень разбиралась в этом вопросе.

— Судя по всему, речь идёт о равной оплате для мужчин и женщин за один и тот же труд, — предположил я, взглянув на Орехова. Но тот безразлично пожал плечами, очевидно, он и сам был не особенно в курсе. Ладно, эту тему поднимать не буду в статье все равно. Хоть в СССР в плане равенства мужчин и женщин сделано несравненно больше, чем в США, но разница в зарплате мужчины и женщины у нас тоже тема больная…

На этом я завершил своё интервью, пожелав девушке скорее стать полноправным членом советского общества.

Ну а сам решил, что надо поближе познакомиться с этой парой. В восьмидесятых, когда все начнет разваливаться, она наверняка уедет с мужем в США, чтобы не страдать тут вместе со всеми. Но только в том случае, если я не предложу им хорошо оплачиваемую нишу в своих бизнес-проектах. Ну а что — технарь с американским гражданством мне пригодится. Буду через нее современное оборудование подтягивать для модернизации производств в России…

Глава 16

* * *

Москва. Мебельная фабрика имени Первого мая.

— Здравствуй, Марин, —