Гарпунер - Андрей Алексеевич Панченко

на хутор, бабочек ловить, ну или домой, но это строго по желанию. Именно эту подробность запомнил один из арестовывающих меня сотрудников и потом мне на допросах ни раз припоминали это проявление, по его мнению, неслыханной наглости, дерзкой непочтительности к властям… Да и как это вообще могло со мной то случиться? Я орденоносец, лучший гарпунёр флотилии, участвовал в спасении летчиков, именно благодаря мне мы выполнили план и не попали в руки японских военных — если уж я враг народа, то кто тогда друг?

— Жохов Виктор? — мрачный чекист на шутку не повёлся, и по указанному мною адресу идти не захотел.

— Собственной персоной! Чем могу помочь?

— Вы арестованы! Собирайтесь! — чекист был предельно вежлив и обращался строго на «Вы».

— За что? — былая весёлость улетучилась мгновенно. Я знал, что раз пришли и забирают, то с вероятностью девяносто девять процентов мне из «застенков» уже не выбраться.

— В своё время узнаете, а сейчас прошу вас добровольно выдать нам оружие, запрещённую литературу и другие запрещённые вещи — голос и интонация у сотрудника не поменялись, он спокоен как удав.

— Запрещённого ничего нет. Оружие висит на стене — я указал на три ружья, которые я действительно хранил, повесив на стену каюты. Одно моё «наградное» и два остались от Томаса.

Начался обыск. Только вот чего искать то? Каюта чуть больше шкафа, он ничего, не дал. Забрали ружья, орден "Ленина", все мои записи и конспекты Бивнева. Все было отобрано без объяснений.

— Ещё оружие, которое числиться за вами есть на судне? — чекист выглядел слегка недовольно, видимо мало нашёл.

— Тоже изымать будите, гражданин начальник? — я начал злиться.

— Да! — во взгляде азарт и интерес.

— Есть, как не быть. Артиллерийское орудие ещё у меня иметься!

— Орудие?! — сказать, что НКВДшник охренел — значить ничего не сказать.

— Ну да, орудие, самое настоящие, только оно тяжёлое, вы втроём его не утащите, пожалуй, хотя вы вроде крепкие мужики.

— Так… Где спрятано?!

— Да нет, не прятал я его. Зачем? На баке стоит, чехлом накрытое.

— Где бак в котором спрятано орудие?! — чекист переадресовал вопрос капитану. Сразу видно, с морем товарищ не дружит, от слова «вообще». Меня так и подмывало сказать, мол «на камбузе!», но я промолчал.

— Гарпунная пушка установлена в носовой части судна, это же китобоец! — пояснил напряжённый Строгонов — числиться она действительно за Жоховым, так как он гарпунёр. Вы её действительно у нас заберёте?!

— Шутить изволите гражданин Жохов? — поняв, о чём речь, чекист перевёл на меня свой прищуренный взгляд — Ну-ну… мы ведь тоже, шутить умеем!

— Ни в коем разе! Вы спросили, я ответил! Не могу же я врать сотрудникам органов! — я понял уже, что шутки тут совсем не уместны, и за них мне может нехило так перепасть.

— Одевайтесь! — я молча встал и накинул на плечи китель, вот тогда-то и заметил мой орден разозлённый чекист. Он молча подошёл ко мне, и ухватившись за одну из самых главных наград страны, резко дёрнул, срывая его с кителя. Силы у него конечно не меряно, раздался треск, и награда с куском ткани упала на пол каюты. Второй, доселе молчавший сотрудник, резко нагнулся и подобрал красивый значок с изображением вождя революции. Оба выглядели раздосадованными, и я понимал почему, молчать о том, что они так поступили с изображением Ленина, я точно не буду!

Из вещей мне взять ничего не позволили, и очень скоро, под многочисленными взглядами проснувшегося экипажа, меня провели по судну, а потом и посадили в маленькую черную машинку — зловещую и знаменитую на весь мир «эмку». Когда шёл, я смотрел на мою команду, понимая, что возможно вижу этих людей в последний раз. Хотелось проснуться от этого липкого кошмара, но к сожалению это была явь. Мужики молчали, но вели себя по-разному. Кто-то отводил взгляд, кто-то смотрел с жалостью и беспокойством, но и парочку злорадных взглядов мне тоже попалось. Дед и Ашуров… я запомню вас ребятки, запомню и буду думать. С Ашуровым мы почти друзья, хотя мой марсовый частенько и отгребал от меня, но плохого я ему ничего не делал, а Дед… с Дедом вообще не понятно!

Куда меня привезли, я так и не понял. На задних окнах машины шторки, я втиснут по бокам от двоих конвоиров, на улице ночь. Ехали мы не особо долго и вывели меня уже в крытом дворе какого-то мрачного здания, после чего без проволочек, обыскали, отобрали ремень, провели по украшенным железными решётками и стальными дверями коридорам и втолкнули в камеру.

Следственная камера тюрьмы, оказалась переполненной до отказа. На двухъярусных нарах лежали вповалку, да что там на нарах, люди стояли практически плечом к плечу! На меня даже внимание никто не обратил поначалу! Все вокруг подавлены, в себя погружены, что им за дело до нового сокамерника…

— Часик в радость, чифир в сладость. Ногам ходу, голове приходу. Матушку удачу, сто тузов по сдаче. Мир и благополучие в доме нашем общем. Здоровья и терпения вам и вашим близким. Меня зовут Витька Жохов, китобой-гарпунёр, первый помощник капитана с «Энтузиаста», статьи по какой чалюсь не знаю, погонялом не обзавёлся ещё, кто тут смотрящий? С местом определиться бы — припомнив всё, что я когда-то читал и смотрел по телевидению про тюрьму, выдал я. Было страшно, но из рассказов немногочисленных знакомых, кому довелось пожить у «хозяина» в гостях, я знал, что и тут люди живут, а некоторые и вполне себе неплохо.

— Уголовник что ли?! Тут люди приличные, это тебе не воровская хата! — тут же набросился на меня один из стоящих рядом дедков, довольно интеллигентного вида. Рядом одобрительно загудел народ — уже и жульё к нам тут пихают! Староста камеры у нас выборный, вон он, спит пока, дождись пока проснётся, а если совести нет — буди! Он час назад только с допросов вернулся!— Не бузи дед! — ответил я, про себя облегченно вздохнув — со своим уставом в чужой монастырь не ходят, вот и я не знал куда попаду! Ни сидел, ни воровал, в драках и прочем безобразии не замечен, тут по ошибке!

— Ага. Все тут по ошибке — громко и нервно засмеялся молодой парень с фингалом на пол лица, который был похож на студента —