Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

выпущенная советским солдатом, догнала его, пробив спину, и он рухнул лицом в песок, его пальцы вцепились в землю, как будто ища спасения. Рядовой Джованни Ломбарди, один из немногих, кто остался жив, полз к реке, его нога, простреленная, оставляла кровавый след. Он шептал, его голос дрожал:

— Мама… Я не хотел… Не здесь…

Бой длился два часа, пыль и дым застилали долину, как саван, а солнце, стоящее в зените, жгло немилосердно. Крики раненых, итальянцев и абиссинцев, смешивались с треском винтовок, хлопками гранат, ржанием умирающих мулов. Земля, пропитанная кровью, стала липкой. Итальянцы, потеряв триста пятьдесят человек убитыми, лежали среди камней и кустов, их тела, изломанные, покрытые пылью и кровью, казались частью пейзажа. Пятьдесят солдат, включая Риччи и Мартелли, были взяты в плен, их руки связали грубыми верёвками, лица были покрыты кровью, потом и грязью. Остальные, около тысячи шестисот человек, бросив винтовки, пулемёты и повозки, бежали к Асмэре, их мундиры были порваны, сапоги сбиты, а глаза полны ужаса. Абиссинские воины, крича на амхарском, преследовали их, их винтовки стреляли в спины бегущих, а советские солдаты, собрав пленных, перегруппировались и исчезли в холмах.

Поле боя, усыпанное телами, оружием и обломками повозок, выглядело как картина ада. Солнце жгло землю, и кровь, смешанная с пылью, спекалась в корку, красную, как закат. Мёртвые итальянцы лежали в неестественных позах: рядовой Луиджи Мартини сжимал винтовку, его лицо застыло в гримасе боли; лейтенант Карло Верди смотрел в небо пустыми глазами, его рука всё ещё тянулась к фляге. Пулемёт, из которого стрелял Винченцо, лежал рядом, его лента была пуста, а ствол дымился, нагретый докрасна. Винченцо, с простреленным плечом, был жив, но без сознания, его кровь пропитала мундир, а дыхание было слабым. Абиссинские воины, обходя поле, собирали трофеи: винтовки Carcano, патронные ленты, штыки, даже пуговицы с мундиров. Один из них, молодой, с длинным шрамом на руке, поднял итальянский пистолет Beretta, осмотрел его и сунул за пояс. Другой, постарше, с седыми волосами, пнул тело итальянского офицера и сказал на амхарском, его голос был полон презрения:

— Они пришли за нашей землёй. Теперь она пьёт их кровь.

Советский командир, стоя на холме, смотрел на поле боя, его глаза, холодные и внимательные, оценивали результат. Его помощник, коренастый, с винтовкой Мосина, сказал, вытирая пот:

— Иван, мы их разбили. Триста пятьдесят убитых, полсотни пленных. Полковник уже в Аддис-Абебе, начальство будет довольно.

Командир, кивнув, ответил:

— Хорошо, Пётр. Но итальянцы сюда вернутся. Готовь людей, укрепляй лагерь. Пленных в яму, пусть ждут.

Риччи, связанный, с ранами в плече и ноге, сидел у валуна, его лицо, бледное от потери крови, было искажено гневом и болью. Рядом, тоже связанный, лежал Мартелли, его бок кровоточил, дыхание было тяжёлым, а глаза, полузакрытые, смотрели в пустоту. Риччи, стиснув зубы, сказал:

— Джулио, мы не сдадимся. Грациани найдёт нас. Он не оставит Лоренцо… и нас.

Мартелли, с трудом подняв голову, ответил, его голос был едва слышен:

— Альберто… Мы потеряли слишком много… Они знали, где нас ждать… Кто-то предал нас…

Рядом сидели другие пленные, их лица, покрытые пылью, кровью и потом, выражали страх и отчаяние. Рядовой Карло Верди, молодой, с дрожащими руками, шептал, его глаза были полны слёз:

— Я хочу домой… Мама в Неаполе… Она ждёт меня… Я не должен был здесь…

Советский солдат, с винтовкой наперевес, сказал на ломаном итальянском:

— Молчать. Идти. Или стрелять.

Абиссинские воины, с винтовками и пистолетами-пулемётами, окружили пленных, их глаза, полные ненависти, следили за каждым движением. Один из них, с красной повязкой на голове, сплюнул в сторону Риччи и сказал на амхарском:

— Вы хотели нашу землю. Теперь вы наши пленники.

Беглецы, около тысячи шестисот итальянцев, добирались до Асмэры, их шаги были неровными, многие хромали, поддерживая друг друга. Рядовой Луиджи Мартини, с порванным мундиром, шёл, опираясь на палку, его лицо было покрыто грязью и кровью. Он шептал товарищу:

— Мы шли за полковником… А теперь? Что скажем Грациани? Он казнит нас за это…

Товарищ, с кровоточащей рукой, ответил:

— Он не простит… Но я не вернусь туда. Лучше дезертировать, чем снова попасть в этот ад.

Тем временем полковник Лоренцо ди Сальви, связанный, с кляпом во рту, лежал в повозке, что скрипела по каменистой дороге к Аддис-Абебе. Её вёл советский агент Григорий Волков. Рядом ехал Иван Козлов, державший винтовку Мосина. Дорога, узкая и пыльная, вилась через холмы, где акации и колючие кусты цеплялись за колёса, а жара, душная и тяжёлая, давила, как пресс. Пот стекал по лицам агентов, мулы, запряжённые в повозку, фыркали, их копыта поднимали облака пыли, что оседали на одежде. Лоренцо, чьё лицо было покрыто синяками и ссадинами, пытался вырваться, но верёвки впивались в кожу, оставляя красные полосы. Его мысли были полны гнева, страха и отчаяния: «Грациани найдёт меня. Он не оставит друга. Но что хотят эти русские? Планы? Секреты? Я не сдамся, даже если умру».

Волков, посмотрев на него, сказал на итальянском:

— Полковник, не тратьте силы. Вы нужны нам живым. Москва хочет знать всё: ваши планы, войска, приказы Грациани. Лучше говорите, пока мы добры.

Лоренцо, сплюнув кляп, ответил:

— Вы ничего не получите, русские. Муссолини раздавит всех, как насекомых. Эта земля будет нашей, и вы пожалеете, что сунулись сюда.

Козлов, усмехнувшись, сказал:

— Муссолини? Ваши солдаты бегут в Асмэру, полковник, как крысы с тонущего корабля. А вас ждёт Аддис-Абеба. Там поговорим по-другому.

Повозка въехала в столицу Абиссинии, где улицы, узкие и пыльные, кипели жизнью: абиссинцы в белых шалях и цветастых одеждах, воины с винтовками, женщины с кувшинами на головах, дети, бегающие между домами. Здание, куда привезли Лоренцо, было старым, с толстыми глиняными стенами и деревянной крышей, потемневшей от времени и дождей. Внутри, в комнате с картой Абиссинии, утыканной красными и синими булавками, его ждал офицер ОГПУ, Михаил Серов, невысокий, с острыми серыми глазами и седыми висками. Он сидел за столом, его пальцы, тонкие и нервные, постукивали по дереву, а взгляд был холодным, как лезвие. На столе лежали бумаги — отчёты, карты, шифровки, а рядом стоял стакан с мутной водой. Серов сказал:

— Полковник Лоренцо ди Сальви, добро пожаловать в Аддис-Абебу. Мы знаем, что вы готовите наступление. Назови планы Грациани: где ваши войска, какие приказы, сколько людей. Говори, и мы сохраним тебе жизнь.

Лоренцо, стиснув зубы, ответил:

— Можете меня пытать, убить и сжечь. Я