Позывной «Хоттабыч» 2 - lanpirot

Вревский, так и вообще, отливал бледной зеленцой, словно холерая немочь. А вот оснаб держался вполне себе, хоть и ему приходилось совсем не сладко.

Приемная начальника зоны оказалась большой и светлой, со множеством мягких лавочек, установленных вдоль стен, на которые со стоном попадали заключенные. Один из молодых людей, сопровождающих нас с перрона, уселся за стол возле двери кабинета и положил перед собой папки с делами. Бегло просмотрев переданную капитаном «документацию», он разложил «дела» на две неравные кучки. Отодвинув маленькую кучку в сторону, он начал зачитывать фамилии заключенных из большой.

— Бжезинский, Казимир Мирославович, — произнес он имя, обозначенное на самой верхней папке, — одна тысяча восемьсот девяносто седьмого года рождения! Подойдите ко мне.

С лавки, дрожа от «истощения» Жизненных Сил и опираясь на побеленную стену, поднялся пятидесятилетний, некогда импозантный мужчина, с наружностью «театрального деятеля культуры и искусства». Грива густых седоватых волос, зачесанная назад, на которую в оны дни мужик, наверное, тратил массу своего времени, ныне была неопрятна и засалена. Да и вообще, если бы секретарь шамана не сообщил во всеуслышание дату его рождения, я бы подумал, что ему явно за шестьдесят. Мужик, с трудом добравшись до стола, принял дрожащими руками от молодого человека папку со своим делом.

— Проходите, Казимир Мирославович, Великий Шаман вас уже ожидает.

И «деятель культуры» скрылся за дверью кабинета Хозяина. Отсутствовал он недолго, уже минут через десять он вновь появился в приемной, шагая куда бодрее и энергичнее. Никто вновь не обратил внимания, что над его головой «трепещет» и исходит «кровавым туманом», словно в потоках разогретого воздуха, неясная бордовая шестиугольная «печать», с «логотипом» свернувшегося в кольцо крылатого змея в самом центре оной. Похоже, это та же самая Тамга, что украшала лбы наших вагонных конвоиров-надзирателей. Только эта печать витала в воздухе над головой арестанта.

— Господин Бжезинский, — окликнул мужика секретарь, — ожидайте остальных осужденных в автобусе на площади перед вокзалом. Советую никуда из него не выходить, во избежание нездоровых инцидентов. — Напугал он мужика напоследок.

Дальше посетители Хозяина потекли в его кабинет один за другим. И все повторялось с завидной периодичностью: папка-кабинет-приемная-мерцающая «печать» над головой-автобус. Но нас: меня, оснаба и Вревского, все не вызывали и не вызывали. До меня, наконец, дошло, что в «маленькой кучке» дел, отодвинутой секретарем в сторону, находятся именно наши «сопроводительные документы».

Так оно и вышло, когда в автобус направился последний «клиент», а на лавках остались только наши обессиленные тела, модой человек подвинул эту маленькую стопку к себе.

— Я давненько единовременно не видел столь сильных Ментальных Магов в Абакане. Да еще и прибывших одни этапом, да еще и являющихся членам одной диверсионной группы, действующей против режима Советской Власти… Рад снова видеть вас, ваше сиятельство! — Слегка наклонил голову секретарь, видимо являясь «старым» знакомцем оснаба по предыдущей ходке. — Но, честно признаться, не ожидал. Как же так, Александр Дмитриевич?

— Я тоже не ожидал, Арыхпай Атойгахович, — виновато развел руками оснаб. — Можете поверить, вот нисколечко к вам не стремился!

Атойгахович? — Я обратил внимание на отчество секретаря. Так он, выходит, сынок нашего Великого и Ужасного? Похоже, что так оно и есть.

— Охотно верю, Александр Дмитриевич, — улыбнулся Арыхпай, — но человек может лишь предполагать…

— А вы, Арыхпай Атойгахович, явно поднялись по карьерной лестнице за мое отсутствие. Возглавили секретариат Великого Черного Жреца? — поинтересовался он, как бы, между прочим. — В мой прошлый приезд в ваш «гостеприимный» город эту должность занимал ваш старший бат.

— Да, — согласился Арыхпай, — у нас не так давно произошла ротация кадров. Духи, наконец-то, соизволили почтить своим вниманием и Хучандая. У него — Шаманская болезнь.

— Поздравляю, — вполне себе «от души» поздравил секретаря Петр Петрович, — скоро в вашей семье появиться еще один полноценный Шаман.

— Благодарю! — Секретарь вновь степенно наклонил голову. — У отца слишком поздно родились сыновья, поэтому он сильно переживал за наследников. Теперь же будет, кому передавать опыт. Наша семья вот уже более ста лет повелевает Духами и владеет Абаканом. Для отца было бы ударом, если бы сменилась династия Великих Шаманов.

— Надеюсь, что и вас не минует чаша сия, — произнес оснаб. — Скорейшей Шаманской болезни вам, Арыхпай Атойгахович!

— Спасибо, князь! — Чинно поблагодарил оснаба сын Пожирателя Душ. — Проходите, ваше сиятельство, Великий Шаман ждет вас!

Надо же, как у них тут все чинно-благородно. Я даже не ожидал подобного отношения, а оснаб не обмолвился ни словом, гад такой! Надо будет высказать му свое «фи», и порасспросить о такой подозрительной вежливости. Я думал, что у нас тут ежедневно не только Прану и Силу будут отбирать, но еще и дубасить почем зря, чтобы жизнь малиной не казалась. А оно, вона как выходит. Однако голосок «Фомы Неверующего», спрятавшийся где-то в глубине моей башки, назойливо пищал: «не говори «гоп», паря, ты еще пока ничего здесь не видел!»

Оснаб медленно поднялся с лавки и, стараясь не показывать секретарю, как ему на самом деле тяжело дается каждый шаг, пошел к дверям кабинета Хозяина. Я заметил, как на его высоком и благородном челе выступает крупными каплями холодная испарина, как мелко подрагивают его губы, а тяжелое дыхание со свистом вырывается из-за судорожно сжатых зубов. Но спина командира оставалась прямой, как палка, плечи развернуты, а грудь — колесом! Даже, невзирая на стремительно убывающую Прану, потеря которой «давила на плечи» свинцовой тяжестью, князь Александр Дмитриевич Головин двигался с изяществом и достоинством настоящего несгибаемого офицера и потомственного русского аристократа.

Секретарь проводил оснаба до самых дверей уважительным взглядом, изумленно покачивая головой.

— Как сказал один ваш русский поэт, — вдруг произнес Арыхпай Атойгахович, когда за прямой спиной оснаба закрылась дверь, — «Гвози б делать из этих людей: крепче бы не было в мире гвоздей! [2]»

[2] Вопреки расхожему мнению, эта фраза не принадлежит перу Владимира Владимировича Маяковского. Стихотворение «Баллада о гвоздях», которое заканчивается этими строками, написал поэт Николай Семенович Тихонов в 1919-ом году.

— Спокойно трубку докурил до конца,

Спокойно улыбку стер с лица.

«Команда, во фронт! Офицеры, вперед!»

Сухими шагами командир идет. — Продекламировал я начальные строки этого стихотворения.

— Да, — согласно кивнул секретарь, — эти строки, как нельзя лучше характеризуют князя