Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 - Ник Тарасов

— Ничего, заходи, — повторил я, отходя от окна.

Та поднялась по крыльцу, зашла и, стоя в дверях, доложилась, что Аксинья целый день пила липу, как я и велел, жар больше не подымался.

— Вот спасибо вам, Егор Андреевич, — говорила она, низко кланяясь. — Уж и не знаю, как благодарить. Девка-то моя совсем было разгорелась, думала, не выживет. А теперь, гляди-ка, лежит спокойно, даже кушать попросила.

Я кивнул, довольный результатом. Всё-таки медицина — великая вещь, даже такая простая, как отвар с коры ивы, да чай липовый с мёдом.

— Ты вот что, — сказал я Прасковье, — перед сном ещё дай ей пару глотков отвара с мёдом, чтобы ночью температура, не дай Бог, не поползла. А то, как всегда, под ночь такое случается.

Та кивнула, внимательно слушая мои наставления. Потом ещё несколько раз поблагодарила, всё кланяясь и желая всех благ, и ушла, пообещав завтра доложить о состоянии дочери.

Когда за Прасковьей закрылась дверь, Машенька в очередной раз удивлённо посмотрела на меня. В её глазах читалось восхищение, смешанное с недоумением.

— Егорушка, — сказала она тихо, — сколько раз видела, как лихоманкой болеют, но вот так, чтобы за день жар сбить, впервые вижу. Ты словно колдун какой.

Я в очередной раз отмахнулся:

— Ты давай уже прекращай удивляться, — проворчал я, стараясь скрыть смущение. — Помогло и хорошо. Или ты не верила мне?

— Верила, Егорушка, — серьёзно ответила она, глядя мне прямо в глаза. — Я каждому твоему слову верю.

— Пойдём спать, — прошептал я. — Завтра трудный день.

Машенька кивнула, и мы стали готовиться ко сну.

Глава 17

Утром, перед тем как пойти на лесопилку, я выглянул в окно. Небо очистилось после вчерашней непогоды, и солнце уже вовсю сияло, обещая жаркий день. Лужи, оставшиеся после ливня, блестели в его лучах, как маленькие зеркала, разбросанные по всему двору.

Выйдя на крыльцо, я прищурился от яркого света и глубоко вдохнул. После грозы природа словно ожила, засияла новыми красками. Деревья, умытые дождем, стояли с блестящими листьями, а трава казалась особенно сочной и зеленой.

Заприметив Степана, который шел через двор с каким-то инструментом в руках, я окликнул его:

— Степан! Постой-ка!

Он остановился, повернулся в мою сторону и, приложив руку к глазам, чтобы солнце не слепило, посмотрел на меня.

— Слушаю, Егор Андреевич, — отозвался он, подходя ближе.

— Нужно проверить, что там с посевами после такого ливня, — сказал я, спускаясь с крыльца.

Степан почесал затылок, задумавшись.

— Да кто ж его знает, барин. Вода вчера знатно шла, особенно с косогора. Боюсь, могло и попортить местами.

— Вот и я о том же думаю, — кивнул я. — Сказал бы пройтись посмотреть, да только грязь месить ногами не хочется. Знаешь что? Седлай лошадей нам, да и себе тоже. Прокатишься, посмотришь заодно как там дела обстоят, а нам на лесопилку надо.

— Сделаю, Егор Андреевич, — кивнул Степан. — А что, на лесопилку тоже верхом?

— А как же иначе? — усмехнулся я. — Хотя ночью и ветер был сильный, и в общем-то дорога подсохла малость, но идти по оставшейся жиже, особенно через лес, совсем не хотелось бы. Да и время поджимает — два дня из-за непогоды потеряли, нужно наверстывать.

Степан понимающе кивнул и направился к конюшне, а я вернулся в дом, чтобы собраться и перекусить перед дорогой. Машенька уже хлопотала у печи, готовя завтрак.

— Егорушка, — улыбнулась она, увидев меня. — Завтракать будешь?

— Буду, — ответил я, целуя её в щеку. — Но быстро. Нужно на лесопилку ехать, да и Степана отправлю поля проверить после ливня.

— Ох, и правда, — вздохнула Машенька, ставя передо мной миску с кашей. — Я с утра выглянула — все везде размыто.

— Вот-вот, — кивнул я, принимаясь за еду. — Боюсь, что и с полями беда. Хорошо, если только местами пострадали, а не всё смыло.

Позавтракав и собравшись, я вышел во двор. Степан уже ждал меня с тремя оседланными лошадьми. Лошадь для меня он вывел вперед.

— Всё готово, Егор Андреевич, — доложил Степан, поправляя подпругу на моем коне. — Петр сказал, что выйдет к развилке, там и встретимся.

— Хорошо, — кивнул я, проверяя, крепко ли привязана к седлу небольшая сумка с инструментами. — А Семён с Ильей уже там — на Быстрянке?

— Так точно, — кивнул Степан. — Еще с утра уехали на двух лошадях. еще хитро так что-то в холстине большой везли.

— То они реторту видать с собой взяли, — сказал я, вставляя ногу в стремя и забрасывая вторую через круп лошади. — Ну, с Богом!

Петька действительно ждал нас у развилки, как и обещал. Увидев нас, он помахал нам рукой.

— Доброго утра, Егор Андреевич! — поприветствовал он меня, когда мы поравнялись. — Степан!

Дорога через лес была ещё влажной, но уже вполне проходимой для лошадей. Копыта с чавканьем погружались в мягкую землю, но проваливались не глубоко.

Солнце припекало так, что, думаю, за день должно всё подсохнуть. Очень сильно парило — влага, испаряясь с земли, создавала эффект бани. Рубаха быстро пропиталась потом и липла к спине. Я расстегнул ворот, пытаясь хоть немного облегчить своё состояние.

— Жарко будет нынче, — заметил Степан, вытирая пот со лба. — Как бы к вечеру опять грозы не нагнало.

— Не дай Бог, — покачал головой я. — Ещё одного такого ливня земля не выдержит — всё смоет к чертям.

Подъехав к лесопилке мы спешились и привязали коней к коновязи. Илья крутился у каретки с пилами, а Семён суетился у кузни, видать, уж очень хотел использовать новую реторту, которую те привезли с собой.

— Не терпится ему, — усмехнулся Петька, наблюдая за Семёном. — Как малое дитя с новой игрушкой.

— Пусть радуется, — ответил я. — Эта «игрушка», если всё получится, нам хорошие деньги принесёт. Такого стекла никто не делает в округе — весь рынок будет наш.

И пока мы переходили по мосту, Петька с Ильёй аккуратно несли реторту, словно величайшую драгоценность. Она была не слишком тяжёлой, но довольно хрупкой, и любая неосторожность могла привести к её поломке.

Над печью уже пошёл дымок —