Фактор роста - Евгений Викторович Сурмин

class="p1">— Сигнал к нам поступил. Даже не знаю, как сказать. В общем, якобы, по личному распоряжению генерал-лейтенанта Смушкевича изымаются самолёты из авиагруппировки округа. Ослабляется ПВО всего северного направления. В частности, чуть ли не уполовинили 19-й истребительный полк. То ли недальновидность нового начальника, а то ли и что похуже. Я хотел сначала к товарищу Тимошенко обратиться. Но, товарищ Кузнецов, посоветовал связаться напрямую с вами.

— Кузнецов? Адмирал?

— Да. Николай Герасимович.

— А товарищ адмирал здесь каким боком?

— Да тут такая интересная история приключилась. Встретились случайно в коридорах Смольного и разговорились. Знаете, как это бывает слово за слово вот и рассказал я Николаю Герасимовичу о своих сомнениях. Он мне и присоветовал лично вам позвонить. Ручаюсь, сказал, за Якова Владимировича, как за самого себя.

— Что ж, ясно. Ещё раз, спасибо за звонок, Маркиан Михайлович. Дело на самом деле яйца выеденного не стоит. Но, как говориться, долг платежом красен, думаю вам, как командующему округом, могу и рассказать детали. Суть простая. Из 19-го ИАПа убрали одну эскадрилью, вооружённую истребителями И-15. Самолёты пошли на перевооружение в штурмовики, а пилоты пройдут переподготовку на новые машины и вернутся в полк. Также были изъяты из полка четыре МиГ-3, потому что проверка показала — лётчиками полка этот истребитель не освоен. Летать они на нём фактически не умеют. Принято решение перевооружать ВВС на новые машины по дивизиям. Со дня на день вместо МиГов в полк поступят И-16 тип 29.

— Теперь всё понятно. Спасибо за исчерпывающий ответ, Яков Владимирович.

— Не за что. Вообще запланирована большая реформа ВВС, так что вы, Маркиан Михайлович, в ближайшее время меньше слушайте всяких разных нашёптывателей. Поводов у них будет предостаточно. Кстати, а не вспомните от кого именно поступил сигнал?

— Могу сказать только, что этот человек со звёздами, и сам ещё недавно имел касательство к принятию важных решений касательно противовоздушной обороны.

— Я понял. Спасибо за звонок, Маркиан Михайлович. Обязательно постараюсь навестить вас если не в пятницу, то при первой возможности.

— Хорошо. Будем ждать. До встречи, Яков Владимирович.

— До свидания.

Положив трубку, Смушкевич со злостью врезал по столу кулаком.

— Вот сученыш!

— Кто? Попов? — чуть не подскочил со своего места Грицевец не ожидавший от генерал-лейтенанта такой вспышки эмоций.

— Да при чём тут Попов. Штерн! Это он под меня копает.

— Григорий Михайлович⁈ Генерал — полковник⁈

— Да, загостился ты в госпитале, Серёга. Теперь Григорий Михайлович у нас генерал-лейтенант и даже больше тебе скажу. В данный момент товарищ Штерн находится в распоряжении управления кадров НКО и никакого назначения ещё не получил.

— А если бы этот генерал-лейтенант Попов, как его — Маркиян, на самом деле Тимошенко доложил?

— Маркиан. Но как видишь не только не доложил, но и меня предупредил. Люди не слепые и не глухие, они понимают, что сейчас лучше со мной дружить, а не со Штерном. Всё что мы делаем согласовано и получило полную поддержку Иосифа Виссарионовича.

И то, что ты сейчас услышал и понял, самая малость. В планах создание воздушных армий. Один округ — одна воздушная армия, плюс авиация дальнего действия и ещё некоторые соединения центрального подчинения. Вот так вот, братец.

— Охренеть!

— Штерн мужик башковитый, но сейчас он, то ли от злости, то ли от отчаянья совершил непростительную ошибку. И мы ему не спустим. Не потому, что такие кровожадные, а просто времени и так в обрез, а если ещё и палки в колёса нам будут ставить, вообще ничего не успеем. Придётся обратиться напрямую к товарищу Сталину, но несколько часов это подождёт. А сейчас я всё-таки хочу узнать, как у тебя с ногами.

— С ногами то. А вот смотри.

Полковник встал, походил по комнате, а в конце даже сделал несколько приседаний.

— Мне говорили, что тебе ноги просто раздавило. Признаться удивлён, думал на костылях припрыгаешь, если не в кресле-каталке.

— Да я сам сначала думал, всё отлетался… и отходился. Мне ведь доктор первым делом, как я очухался, предложил ампутацию, чего говорит гангрены дожидаться, всё одним кончится.

— А как же тогда… — не договорив, Смушкевич указал глазами на ноги полковника.

— А ты, Яков, — с некоторым напряжением, обратился к генерал-лейтенанту на ты Грицевец, — моё личное дело не читал?

— Каюсь, руки не дошли. Хотя, конечно, запросил, где-то оно тут в столе лежит. Но что я о тебе такого не знаю, что там написано?

— Например, почему ноги мне не отчекрыжили.

— А ты расскажи.

— Хорошо. После столкновения только и успел увидеть, что ноги у меня основательно так прижало. Увидел и отрубился, даже боль не успел почувствовать. А очнулся уже в госпитале. Доктор волынку свою завёл, вы же понимаете — открытый перелом голени правой ноги, осколочный перелом бедренной кости левой ноги, множественные повреждения мягких тканей, как правой, так и левой ног. И дальше в том же духе, да нудно так: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Гангрена бу-бу-бу. Будем, говорит, готовить вас к операции. А я не соображаю ещё толком. Хорошо, говорю, к какой операции? К ампутации, да вы не волнуйтесь на правой ноге у вас даже колено останется.

Грицевец мотнул головой, как-бы отгоняя неприятные воспоминания и достал пачку папирос:

— У тебя курить можно?

— «Герцеговина Флор». Смотрю кучеряво живут товарищи полковники. Дай и мне, — Смушкевич достал пепельницу и поставил её прямо на одну из папок, лежащих на краю стола.

— Да это подарок. Заметка была в газете, что я в аварию попал. Вот завалили передачами просто. Чего только не шлют и носки шерстяные и махорку, и даже апельсины один раз. Представляешь? А уж снедь разную всем отделением ликвидируем.

— Ну а что, правильно. Лётчиков, дважды Героев у нас, наверное, по пальцам одной руки можно пересчитать.

— Четверо нас. Ты, я, Гришка Кравченко[43] и Сергей Денисов[44]. Успели подсчитать пока «загорали» на больничных койках.

— Я так-то стараюсь не курить. А то столько нервов, если каждый раз за папироску хвататься, тут дышать нечем будет.

— Правильно. Скажи, Яков, а правду говорят, что Серёга Денисов спивается?

— Верно. Есть такое дело. Боюсь снимать его придётся. Не знаю только дальше, что с ним делать. Ладно, потом решу. Не будем отвлекаться, рассказывай, как дальше дело было.

— А дальше… стыдно вспомнить, дальше я орать стал, доктора обматерил, с тумбочки какие-то пузырьки поскидывал. Жуть в общем. Потом, конечно, сто раз извинялся, да и доктор, его, кстати, Игорь Яковлевич зовут, на меня вроде зла не держит. Говорит паника одна из типичных реакций.

— Испугался значит?

— Испугался. Да. А кто бы