Японская война 1904. Книга 3 - Антон Дмитриевич Емельянов

вас в тылу? При том, что это всего лишь дивизия, лично я узнал уже в Мукдене, а до этого ожидал там вообще всю 1-ю армию Куроки.

— С 12-й дивизией тоже все просто, — я пожал плечами. — Для начала мы точно знали, сколько их…

— Ну, конечно, связь! — махнул кулаком Огинский. — Я собирал информацию о бое для генерала и обратил внимание, что вы ни один отряд вперед не отправите, пока рядом с ним отряд связистов не появится. Хоть с радиопередатчиком, хоть с катушкой провода, да хоть с клеткой с голубями!

— Мы старались и с другими информацией делиться, — я на всякий случай напомнил, что так могли бы делать и все остальные.

— И сначала над вами смеялись, — неожиданно рассказал Куропаткин. — Мол, зачем все эти перестраховки, зачем долгие игры с радио, если по проводу да через трубку быстрее и понятнее. Почему-то тогда даже мне не приходило в голову, что надо представить варианты боя, когда мы будем вынуждены покинуть подготовленные позиции, когда враг повредит подготовленные линии… Э-э-э-эх!

Он только рукой махнул.

— А потом связь посыпалась, — кивнул Огинский, — и вся информация запаздывала в лучшем случае на часы.

— Если бы только это, — Куропаткин на мгновение вспыхнул. — Мало того, что новости приходили позже, так порой гонцы приносили такую чушь, что лучше бы я об этом просто не знал. Как с тем же обходом. Ну, встретил бы эту дивизию Самсонов! Да, были бы потери, но пехоте бы перед ними оставалось только закопаться в землю, не то что о нашей железной дороге думать.

— Ну вот, а у нас со связью было относительно нормально, — я вернулся к своему рассказу. — Не идеально. Японские глушилки немало крови попортили, но мы и с ними справимся. Капитан Городов уверяет, что можно попробовать добавить на катушки передатчика дополнительный контур, и тогда у нас словно своя выделенная частота будет. А шум на общей — да и плевать на него!

— Давайте оставим технику тем, кто ей занимается, — Куропаткин покачал головой. Технические новинки он всегда любил, но только в виде готового продукта, а не абстрактной теории. — Напоминаю, 12-я дивизия.

— После отхода основных сил они могли бы ударить по нам с двух направлений, — я мысленно вернулся на пару дней в прошлое. — Напрямую по железной дороге от станции Янтай к Ляояну и второй вариант: обойти город, наши позиции и зайти с востока.

— С прямым ударом все понятно, — кивнул Куропаткин. — Вы докладывали, что подготовили укрепления и тот самый полк, который вы поставили в качестве гарнизона. С севера у него бы не было подкрепления в виде бронепоезда, но с соотношением сил 1 к 4 вы бы и так выстояли. Но почему японцы не решились на обход?

— У меня нет точной информации, — признался я, — но, мне кажется, там был прямой приказ генерала Оямы. Удерживать дорогу и не дать вернуться нашим главным силам. Это бы объяснило пассивность такого дерзкого генерала как Иноуэ. Но даже без приказа… Японцы очень осторожны, и если бы они отвели 12-ю дивизию для удара во фланг, то лишили бы нас давления в спину. Вероятность разгрома наших оставленных под Ляояном сил просто была бы сведена к нулю, и мы бы получили возможность в любой момент без проблем уйти к Мукдену.

— Как обезьяна с орехом! — улыбнулся Огинский.

Я кинул: действительно вышло похоже на старую индийскую сказку. Там в кувшин клали орехи, обезьяны засовывали лапы, чтобы их ухватить, а потом… По отдельности и лапа, и орех через горлышко проходили, а вместе нет. Казалось бы, обезьянам надо было просто разжать пальцы и освободиться, но жадность держала их на месте. И по утрам охотники могли просто проходить мимо и собирать за шкирки незадачливых воришек.

— Да, если бы японцы перестали тратить силы, чтобы не дать нам уйти — чего мы и не собирались делать — то им было бы гораздо проще. А так они и себя в маневре ограничивали, и нам руки развязали.

И мы снова вернулись к обсуждению боя. Правда, само наступление, которым так гордился я сам, Куропаткина не особо заинтересовало. Он словно из вежливости покивал пару минут, пока я заканчивал свой рассказ, а потом от тактики и стратегии перешел к политике.

— Для начала Линевич, которого поставят во главе армии, — начал он. — Николай Павлович хороший генерал, вы должны его помнить по штурму Пекина в 1901-м…

— Помню, — кивнул я, хотя… конечно, не помнил.

— Его главная полезная черта для армии — последовательность. Он не будет спешить, не будет гнаться за славой ради быстрого успеха. А главная же полезная черта в Линевиче для вас лично — это его самостоятельность. Николай Павлович не потерпит, чтобы ему указывали, что делать с его офицерами, поэтому… Просто так вас домой не ушлют, но и на Баден-Баден не рассчитывайте. Пойдете в самое пекло и либо снова сможете показать, что достойны оказанного вам внимания, либо сгорите, и даже пепла не останется.

— Есть пойти в самое пекло, — я улыбнулся, вспомнив, что недавно мне то же самое говорил и Огинский. Почти слово в слово.

Как ни странно, пока все идет хорошо. И пусть вроде бы союзник Сергей Александрович проявил себя как самый жесткий враг, пусть недавний покровитель Алексеев предпочел умыть руки, а явный недоброжелатель Куропаткин, наоборот, прикрыл. Причем как прикрыл! Главное, я на месте — причем с новыми погонами, новым Георгием, а значит, есть шансы и собранных за время боя опытных солдат при себе сохранить…

В этот момент мои мысли прервал громкий гудок, и я понял, что мы за разговором дошли до Тайцзыхэ, где в последние дни раскинулся настоящий порт. Прямой дороги от Ляояна до И-Чжоу не было — идущий на запад обрубок железной дороги не в счет — а мне хотелось поскорее перетащить часть найденной у китайцев добычи. Вот и развернулись. Часть пути по железной дороге к Инкоу, потом перегрузка на баржи, и уже они с помощью трех уцелевших пароходов из группы «Сивуча» отправлялись к нам.

— Знаете, Вячеслав Григорьевич, — поручик Огинский тоже посмотрел на суетящихся на разгрузке китайцев, — а я бы не удивился, если бы когда-нибудь в будущем всплыло, что на самом