Александр Маркьянов - Период распада часть 4 (СИ)

Они уже везде.

Офицер в подаренном американцами камуфляже, с подаренной американцами винтовкой подходит к головной машине, опускается стекло, рука из салона подает ему документы, тот внимательно изучает их — хотя "бумаги" пусты, в них ничего не написано, это просто белые листы бумаги. Все дело в том, что за дежурными на чек-пойнтах ведется постоянное видеонаблюдение, не столько для профилактики предательства, сколько для профилактики коррупции. А своих надо прикрывать…

— Империя превыше всего — негромко говорит офицер, отдавая документы

Да, Империя превыше всего. Слишком долго здесь не было империи…

Машины трогаются с места, проползают в ворота, одна за другой. Первый этап завершен, боевая группа турецких специальных сил входит в закрытую зону. Дальнейшее — будет проще и неважно, кто погибнет, потому что они погибнут — за великое дело.

Здания иракского парламента и иракского правительства находятся совсем рядом со стеной, это облегчает задачу. Бронемашина с крупнокалиберным пулеметом останавливается на перекрестке, чтобы контролировать обе дороги, по которым может подойти помощь, остальные проезжают дальше. Колонна делится на две части — квартал, где находятся основные иракские правительственные здания — берется в кольцо.

В одном из тяжелых MRAP — "предстартовая" суета, тяжело, солидно позвякивает сталь, лязгают автоматные затворы. Все это похоже на подготовку рыцарей к бою — только вместо стали шлемы ныне делают из титана и с забралом из бронестекла, а бронежилет выдержит удар не только копья — но и пули калибра 7,62*39 в упор. Все остальное — по сути то же самое, рыцари готовятся к бою, и выхода у них два — победить или умереть.

Капитан Абдалла Гуль в последний раз провел рукой по снаряжению, проверяя все ли на месте. Новенький Галиль под русский патрон с американским подствольным гранатометом, пистолет Глок-18, гранаты и двенадцать заряженных рожков в разгрузочном жилете. Надпись "Полиция" желтыми буквами спереди и сзади, чтобы сбить противника с толку. Такая же — у всех.

— Готовность! Проверка связи.

Привычные доклады о готовности — американская система связи позволяет отдавать команды, имея обе свободные руки — микрофон закреплен прямо на горле. Очень удобная штука.

Готов. Готов. Готов…

— Девятый.

— Первый — знакомый голос Орхана Эрима, он тоже здесь, он не мог пропустить такого дела. В отличие от всех — у него не автомат, а настоящая русская снайперская СВД семьдесят второго года выпуска, но в хорошем состоянии, с бронебойными пулями, пробивающая рельс. К ней — глушитель и очень качественный германский оптический прицел. Настоящее оружие для настоящего мужчины, незаменимое тогда, когда нужно стрелять много и точно. Такая винтовка — излюбленное оружие турецких горных стрелков.

— Ты помнишь свою задачу? Вперед не лезь и не геройствуй. Держи улицу.

— Так точно.

— Мы все — готовы умереть за Турцию. Но сегодня — не нужно умирать за Турцию, сегодня мы убьем за Турцию. Это — тоже турецкая земля, истерзанная самозванцами, обесчещенная оккупантами, она ждет нас, османов, воинов и правителей. Не проявляйте жалости ни к кому, кого встретите в здании, все они враги и продались оккупантам. Смерть — вот то, что они заслужили, и люди проклянут их, а нас — восславят в веках! Турция — смотрит на нас, смелых аскеров бросивших вызов дьяволам из-за океана! Турция!

— Турция!!!

— Турция!

— Турция!!!

— Вперед!

Дежурившие на периметре здания парламента полицейские сначала не поняли, просто произошло. Сначала напротив их поста остановилась тяжелая американская бронемашина, которую они привыкли видеть на улицах, и в которой никогда не видели опасности. А потом распахнулся кормовой люк — и на землю, один за другим стали спрыгивать люди в какой-то странной, похожей на американскую форме, обвешанные оружием, в тяжелых бронежилетах и шлемах. Эти люди бежали по направлению к зданию парламента, и на бронежилетах было написано ярко-желтым — полиция, по-английски и по-арабски. Американские военные обучили крупный специальный отряд полиции Багдада численность в полк, вооружили их по нормативам американского спецназа и назвали все это BSRT Bagdad Special Reaction Team. Капитан службы государственной охраны, который охранял здание, подумал, что поступило сообщение о заминировании здания или проходят какие-то учения. Он шагнул из защищенной стальными листами и бетонными блоками дежурки, собираясь спросить у командира этих людей, какого черта они делают и почему не предупредили охрану здания. Но тут он услышал длинную автоматную очередь где-то совсем рядом, в стороне отеля Рашид и отвлекся — а когда снова посмотрел на полицейских, они были совсем рядом. И тот, который бежал первым — уже направлял на него ствол пистолета с глушителем и длинным магазином. Капитан вскинул свой АКМ, падая на колено, как его учили американцы — но полицейский оказался проворнее.

Ирак, Багдад

Район Тахри, посольство США

Второй сектор безопасности

Багдад…

Большая песочница. Зона войны.

Майк Миллер, бывший боец шестого спецотряда боевых пловцов, известного как DEWGRU, а ныне — начальник сектора борьбы с терроризмом иракской резидентуры ЦРУ сидел на втором, подземном этаже нового посольского здания, схватившись за голову. Голова болела и воздух, чистейший, охлажденный до двадцати четырех градусов по Цельсию (оборудование было французским, поэтому именно по Цельсию), совершенно непохожий на тот запыленный, загазованный ад, который был снаружи — не излечивал его. Голова продолжала болеть, кровь пульсировала в висках, казалось, что скоро она брызнет из носа, из глаз — как это бывает при подрыве. Сам Майк Миллер имел две контузии от подрывов, одну тяжелую — но дело было не в этом.

Если ты не выигрываешь — ты проигрываешь. Эту истину вбивал им в голову командир их спецотряда капитан Рик Вуллард, который сменил широко известного Дика Марсинко, который еще во Вьетнаме наделал дел[72]. Ты должен выиграть для того, чтобы не проиграть. Вся игра заключается в следующем: ты выигрываешь, а они проигрывают, никаких компромиссов и взаимоприемлемых решений. Только так.

А сейчас он видел — Америка проигрывает.

Они пришли сюда для того, чтобы установить демократию — но демократии не было и в помине. Страна расползалась по швам, люди ненавидели друг друга просто потому, что один шиит, а другой суннит, один араб, а другой — нет. Их ненависть была достаточным основанием для того, чтобы взять в руки автомат или подложить бомбу на дороге, развитие экономики это не приостановило, наоборот, появилась новая линия разлома — те, кто встроился в новую, цивилизованную жизнь и те, кто принципиально отрицал ее, кто готов был подорвать нефтепровод просто для того, чтобы было хуже. Будь это Европа — можно было бы устроить нечто вроде цивилизованного развода, как чехи разделились со словаками. Либо даже нецивилизованного — ведь Югославия хоть и распалась с большой кровью, но на нее месте возникли несколько дееспособных, цивилизованных государств, многие из которых вошли в Евросоюз и даже Сербия, агрессор — сбросила Милошевича и тоже подала заявку на вступление в Еврозону. Но здесь… нет, джентльмены, здесь так не пройдет. Здесь такой развод будет означать не только большую, очень большую кровь — но и войну.

Перед его глазами плыли — как на экране — лица. Лица амиров, лидеров боевиков, богачей, подозреваемых в поддержке терроризма. Он понимал, что здесь не на кого опереться, что даже богатый человек, сделавший состояние на поставках чего-либо американцам, имеющий долю в каких-либо скважинах — он сам зачастую выделяет деньги на поддержку боевиков, хотя знает, что после прихода боевиков здесь воцарится кровавый хаос. Но он делает это, потому что в первую очередь он шиит или там суннит, а потом уже — все остальное. Их не переделать… они пытаются уже больше десяти лет, но все равно шииты остаются шиитами, сунниты — суннитами.

Господи, ведь всем же понятно, что здесь творится. С одной стороны Иран — он поддерживает шиитское сопротивление, но его интересы распространены на весь Ирак. С другой стороны Сирия, туда сбежали большинство функционеров бывшего режима, сами они сунниты и Саддам был тоже суннитом — эти хотят сделать Ирак суннитским или, по крайней мере, захватить его центральную часть, обязательно с запасами нефти. С севера нависает Турция, они воюют с курдами и заявляют о готовности провести операцию против Курдистана — но это только предлог, их интересует нефть. Нефть, нефть — и ничего кроме нефти. Когда-то — это было всего лишь одно поколение назад — само присутствие здесь американских войск удерживало бы соседей от любых агрессивных действий. Америку боялись. Америку уважали. На американцев смотрели так, как смотрели в свое время на англичан, строителей империи — и уважением и страхом. Как могло получиться, что они сделали не так, что на них теперь смотрят как на цели, а на саму Америку — как на издыхающего льва, к которому надо подскочить, рвануть зубами теплое, парное мясо, пустить кровь — и ждать, пока лев окончательно ослабеет от кровопотери, чтобы разорвать его, еще живого, бывшего царя зверей. Со всех сторон они видели — злобные, пустые глаза, кривые ухмылки и характерный жест — многие пацаны проводили пальцем по горлу, показывая, что их ждет, и пускались наутек. О каком страхе вообще можно говорить, если их не боятся даже дети?