Рандом (СИ) - Ирина Е. Булгакова

обычные дети, или… Я положительно ответил на вопрос и остался жить в новом мире, ответил отрицательно – и вымер. Как сам. Как человечество. Так просто оказалось подвести черту – нам, забытым, всего лишь случайно отмерили лишний полтинник (в лучшем случае), а мы успели прикинуть на себя глобальную идею продолжения человеческого рода. Тогда крайне важно позволить Верке родить. Хотя бы в качестве эксперимента.

Я чуть не высказался вслух, но вовремя остановился: стало интересно, к какому выводу придут остальные. Или я один такой умный?

Страсти разгорались. Натаха сцепилась со стариками. Кто подобрее защищал Верку, кто позлее – вынес ей смертный приговор. И все дрязги продолжались под заунывную песню Елены Николаевны о месте избранных в новом мире. Наконец, не выдержал Султан. Вскочил со своего места, и,  пылая огненным взором, метнул в толпу:

- Она женщина! Беременная! Как вы все не можете этого понять? Она носит под сердцем ребенка! Вы что, планируете убить заодно и невинного младенца? Эй, люди, кто возьмет на себя такой грех? Чем вы тогда будете отличаться от нее?

- На твоем месте я бы закрыл рот, - веско вставил Яровец. – Ты с ней трахался. Ты что, умник, не мог понять, что у нее на уме? Чем она занимается по ночам, где шляется? Охренеть. И он еще собрался вести за собой людей. Вождь, мать твою.

У Султана не нашлись слова для ответа. Он забубнил что-то быстрое на своем языке, сел, отвернулся.

- Если вас всех тут волнует вопрос: кто станет за ней ухаживать, так не переживайте, - вступилась за Верку баба Шура. Вся такая румяная, ядреная – а ля бабуля из забытого рекламного ролика. – Я готова! У меня и комнатка с решеткой на окне имеется.

- И что, будете ее кормить, убийцу? – не хотела сдавать позиции Натаха.

- Буду. Что мне, жалко, что ли? Куры есть, вон, Кеша мне обещал корову пригнать, коз. Я и роды могу принять, и ребенка воспитаю.

- Воспитает она, - хмыкнул Саныч. – Если будет чё воспитывать.

- А вот если будет нельзя, тогда и станем решать, - не унималась баба Шура.

- Правильно, - поддержал ее Иван Иваныч. – Нужно будет, так соберемся во второй раз. У нас что, свободного времени в обрез?

- Это ж не сразу все, - ворчал Саныч. – Это ж сколько времени должно пройти прежде, чем станет ясно.

- Вот я и говорю: нет у нас проблем со свободным временем..

- Хотите знать мое мнение? – не поднимаясь с кресла, заявил Борюсик.

Лично я знать не хотел, но он высказался все равно.

- Убить эту гребанную суку с ее отродьем. Не хочет нормально жить, пусть не живет. Если хотите – я готов. Так сказать, привести приговор в исполнение.

Его слова утонули во вновь разгоревшимся гуле.

- Я не дам вам ее убить, слышите вы, уроды! – перекрикивая всех, выступила Тая. Белым демоном в кожаной косухе она вылетела из бокового прохода и возникла перед рядами. Говорила она, как и трахалась – страстно, вкладывая эмоции в каждое слово.

С момента нашей последней встречи мы не виделись недели две. Такой же разгневанной она мне и запомнилась, когда застукала меня с Дашкой на прежней квартире… Застукала. Ну и слово я подобрал. Без приглашения, охваченная «праведным» негодованием, она ворвалась в комнату, толкнув плечом мою Дашку.

- И вот это ты предпочитаешь общению со мной? – яростно бросила в меня Тая, но не попала. В смысле, слова пулями просвистели у моего виска и ушли в молоко.

- Чего ты разоралась? – спокойно спросил я.

Чтобы не мешать Дашке, я стоял у окна, облокотившись на подоконник. Моя жена хозяйничала – стирала пыль, напевая себе под нос вечную песню. Чисто вымытые, благодаря моим стараниям, волосы мешали ей. Минут через пять она найдет вечную заколку, лежащую на вечном месте и соберет на затылке вечный хвост.

- Ты вот с этим предпочитаешь жить? – не унималась фурия.

Внутри у нее все кипело. Я видел: она сдерживается, чтобы не позволить вырваться совсем уж обидным словам.

- Что за бред, Макс? Ты же понимаешь, нам не дано вернуться к прежней жизни. Хоть тысячу раз ухаживай за ними – ни хрена они не оживут! Нужно оставить их в покое, слышишь? Ты же здравомыслящий человек, подумай сам! Что ты можешь? Продлить ее мученья? Уверен, что хочешь именно этого? Уверен, что хочешь возиться с ней? Еще лет пятьдесят ухаживать за живым трупом – таким ты себя видишь? Как вы все не понимаете: здесь! – уже не осталось жизни! И вы сами не живете с ними! Обреченные на свою гребанную заботу, чем вы отличаетесь от них? Такие же придурочные, такие же больные своей жалостью…

Тая стояла, уперев руки в бока. Раскрасневшаяся, взъерошенная. Она перешла на обобщения, потому что пошла ва-банк. Либо я бросаю Дашку и мы с Таей живем долго и... как получится, либо...

Она строила планы, уверенная в результате. А я?

- Успокойся, - сказал я, поднимаясь.

- Я спокойна, - уже на порядок тише отозвалась она. – Я просто не могу понять.

- Ты не можешь понять, - я педалировал первое слово. – А причем здесь я?

Незваная гостья помолчала, переваривая сказанное. За ней, повинуясь обычному маршруту забуксовала Дашка. В ее отставленной тонкой руке дрожала лейка, нацеленная на полив растений. Каждодневная поливка не пугала комнатных монстров. Они заметно прибавили, в отличие от Дашки. Моя старая футболка, в которой она ходила, болталась на худенькой фигурке, выделяя два вечно торчащих на груди бугорка.

- Отойди в сторону, - беззлобно попросил я. – Дай ей пройти.

Съедая меня ехидным взглядом, Тая отодвинулась.

- А знаешь, Макс, - сказала она, - я абсолютно уверена, что ты согласен со мной. Ты отлично понимаешь, что ведешь себя как… Тебе просто не хватает смелости, чтобы сделать выбор. Хочешь, я тебе помогу?

Она подошла. Попыталась положить руку мне на плечо, но я весьма невежливо отбился от нежданной ласки. Мне вдруг – остро – показалось кощунственным обниматься с любовницей в присутствии Дашки.

И Тая это поняла.

- Ты что? – ее брови изогнулись насмешливой дугой. – Стесняешься? Ее?

- Я не собираюсь обсуждать эту тему. Чего ты хочешь?

- Чего я хочу, я знаю. Вопрос: чего хочешь ты?

- В