Физрук: на своей волне 2 - Валерий Александрович Гуров

классе, косясь в нашу с завучом сторону. Мы же пошли в коридор и остались вдвоём.

— Тебе бы водички выпить? — предложил я. — Вся какая-то перевозбуждённая.

Мымра подошла почти вплотную и зашипела:

— Вы вообще что творите⁈ Это же дети! Вы с ними разговариваете так, будто сидите с какими-то хулиганами на лавочке у подъезда! Вы хоть понимаете, что я всё записала⁈

Я невозмутимо посмотрел на неё.

— А ты бы хотела, чтобы я стоял у доски и монотонно читал из учебника, как на радио? Думаешь, от этого ученики станут умнее?

— Вы обязаны соблюдать методику, — вспыхнула завуч, как спичка. — Есть учебная программа, есть утверждённые тексты и методики, а не ваши… эти… уличные примеры!

— Вот именно, что программа есть, а смысла в ней нет. Кот наплакал. Так что считайте, что у меня методика авторская.

Мымра стиснула зубы, на её скулах угрожающе заходили желваки. Впрочем, меня это нисколечко не смутило. Вообще есть что-то в этом… когда баба на взводе.

Как бы то ни было, я продолжил, не давая Мымре вставить слово:

— Задача образования не в том, чтобы прочитать параграф. А в том, чтобы дети поняли и запомнили материал. Нет?

— Так и есть…

— И когда я рассказываю молодым про князей, это для них просто набор ничего не значащих имён и событий. А когда говорю «двор», «команда», «игра» — ученики проживают это и сравнивают со своим личным опытом…

— Это несерьёзно! — резко перебила Мымра. — Историю нельзя превращать в дворовые разговоры!

— А сухой текст, — я продолжил гнуть свою линию, отметая возражения. — Они не помнят, потому что не понимают. А вот когда сравниваешь с реальной жизнью, с тем, что им знакомо — тогда они начинают видеть, думать и запоминать.

В глазах завуча мелькнула тень сомнения, но потом вернулось привычное раздражение, и её взгляд снова сделался строгим.

— Посмотрим, что скажет на это директор, — фыркнула она. — Потому что вы совершенно не даёте детям знаний. Они так не сдадут никакие экзамены!

Говорить этой склочной бабе, что главный экзаменатор — это сама жизнь… так не поймёт.

— Проверим? — вместо этого предложил я.

— Вы про что?

— Про то — есть у мелких знания или нет, — пояснил я и взглянул на часы. — Так-то у нас ещё целых семь минут урока.

Глаза завуча блеснули.

— А давайте!

Я открыл дверь в класс, приглашая Мымру зайти. Самому было интересно, что усвоили ученики после нашего урока.

Когда мы зашли обратно в кабинет, я увидел, что все до одного дети открыли учебники по истории и читают… надо же, как увлеклись.

Для завуча это было, мягко говоря, неожиданно. Она подошла к моему учительскому столу, схватила учебник, начала листать.

— Дети, внимание! — рявкнула она.

Класс тут же посмотрел в её сторону.

— Какая у вас была тема сегодняшнего урока?

Ответ последовал незамедлительно — феодальная раздробленность. Вряд ли Мымра не знала тему. Нет, всё она прекрасно знала, просто хотела подловить меня на банальщине — мол, смотри, Вова, твои дети даже тему урока не запомнили. Но не вышло.

Я встал возле доски, скрестил руки на груди, дожидаясь её дальнейших действий. Посмотрел на доску — на белые круги и неровные стрелки, оставленные с урока.

Честно?

Как бы завуч ни исхитрялась обвинить меня во всех смертных грехах, для меня это неважно. А вот что важно по-настоящему — чтобы урок истории правильно поняла наша молодёжь. Не зря же один умный человек сказал, что плох тот человек, который не любит и не ценит свою историю.

Но спортивный интерес определённо присутствовал. Мне было интересно посмотреть, насколько хорошо усвоили ученики сегодняшний урок.

Завуч полистала учебник, нашла сегодняшнюю тему и перелистала конец главы, где содержались вопросы по пройденному материалу.

— Дети! — продолжила Мымра. — Сейчас я задам вам вопросы, а вы будьте добры на них ответить, поднимая руку.

Ученики хоть и были мелкие, но, как мне показалось, прекрасно понимали, что происходит. В их глазах эта нехорошая тётя пыталась обидеть меня.

Потому все до одного ученики напряглись. И по лицам было видно, что происходящее им отнюдь не нравится.

— Так… — Мымра заскользила глазами по строкам учебника. — Такой вопрос: причины феодальной раздробленности на Руси! — выдала она.

Федя оживился, поднял руку, всем видом давая понять, что знает ответ. Но Мымра его проигнорировала.

— Сильвестров! Отвечай! — велела завуч.

Сильвестр неуверенно поднялся, начал переминаться с ноги на ногу. Весь класс притих, а Мымра стояла, как надзиратель у доски, поджав губы.

— Ну это… князья не поделили княжеский стол и начали собирать эти… — Сильвестр запнулся, оглянулся на Федю.

— Дружины, — шепнул тот едва слышно.

— Фёдор, не подсказывай! — мгновенно вскинулась завуч, сверкая глазами. — Пусть он сам скажет.

Сильвестр глубоко вдохнул, продолжил:

— Ну да, и вместо того, чтобы договариваться, начали действовать каждый по-своему. А если бы договорились, то проблем бы никаких не было.

Мымра вскинула подбородок ещё выше, будто собиралась им ткнуть в потолок.

— То есть, по-вашему, причина раздробленности в том, что кто-то не договорился? — произнесла она с приторно-язвительным тоном.

— Ну… да, — кивнул Сильвестр. — Они же все хотели быть главными, а вместе не смогли.

Я наблюдал за ней, не вмешиваясь. Видел, как у неё дёрнулся уголок рта — хотела придраться, но не нашла к чему.

— Интересно, — протянула завуч, щёлкнув ногтем по обложке учебника. — А вы это из параграфа узнали или вам… кто-то подсказал?

Сильвестр на секунду метнул в мою сторону взгляд. Я лишь подмигнул.

— Мы… — выговорил он. — По ходу урока поняли.

Завуч опешила. Видно было, что её план рушится прямо у неё на глазах.

— Так, — сказала Мымра, захлопнув учебник. — Следующий вопрос. Кто скажет, что объединяло Русь после раздробленности?

Теперь поднялись сразу три руки — Федя, Волк и даже Элджей.

— Ну? — фыркнула Мымра. — Васько, давай, блесни знаниями.

Парень привстал, почесал затылок и уверенно ответил:

— Когда стало совсем плохо, они поняли, что поодиночке никак. Что только вместе могут отбиться. Ну… типа как одна команда.

— «Одна команда» — это, по-вашему, термин из учебника? — ехидно спросила завуч.

— Нет, — вмешался я. — Это термин из жизни. И, как ни странно, иногда он объясняет историю лучше любого параграфа.

— Смотрите, — протянула Мымра с ледяной торжественностью, — Владимир Петрович, читаю по учебнику: «Причинами феодальной раздробленности стали: первое — усиление междоусобной борьбы между князьями…»

Она подняла глаза, сверкая ими и требуя объяснений.

— А что Сильвестров сказал не так, стесняюсь спросить? — я приподнял бровь.

— Вы… — завуч запнулась, будто подавилась собственными словами. — Вы просто…

Она искала, к чему придраться, но аргументы испарялись. Мымра не