Пистоль и шпага - Анатолий Федорович Дроздов

– Могу доказать, – сказал я, вставая. – Прямо здесь.

– Но, но! – испугалась она. – Платье помнешь. Ишь, пылкий какой! Всему свое время. До чего же ты неотесанный, Платоша, – добавила, вздохнув. – Господь щедро наградил тебя умом, внешностью и отвагой, но вежества в тебе ни на грош. Как можно бросаться на даму? Что я тебе, селянка, которую на сеновале валяют? Нет, чтобы сказать комплимент, признаться в любви, попросить приложиться к ручке, а уж потом…

Ну, если просят…

Я вас люблю, – хоть я бешусь,

Хоть это труд и стыд напрасный,

И в этой глупости несчастной

У ваших ног я признаюсь!

Мне не к лицу и не по летам…

Пора, пора мне быть умней!

Но узнаю по всем приметам

Болезнь любви в душе моей:

Без вас мне скучно, – я зеваю;

При вас мне грустно, – я терплю;

И, мочи нет, сказать желаю,

Мой ангел, как я вас люблю!..

Она слушала, широко открыв глаза.

– Боже! – сказала, когда я смолк. – Как славно! Это ты сочинил?

– Пушкин.

– Василий Львович[44]? – удивилась она. – Не обманывай! Он так не сможет, я бы знала. Почему ты стесняешься своих стихов?

– Потому что они не мои.

– Упрямый! – покачала она головой. – Ладно, слушай меня. Сегодня я даю званый вечер для знакомых и друзей. Из-за войны веселиться неприлично, потому устрою лотерею, все средства от которой пойдут в помощь раненым воинам. В числе предметов, кои будут разыграны, будут и твои вещи.

– Какие? – удивился я.

– Часы, которые я у тебя забрала. Их уже починили. Они вызовут несомненный интерес – военный трофей. Принадлежали французскому генералу.

– С чего ты взяла? Понятия не имею, чьи они.

– Неважно! – махнула она рукой с зажатым в ней веером. – Кто это может опровергнуть? Генерал звучит солиднее, чем какой-то там майор или полковник. Попрошу еще пожертвовать пистолеты, из коих ты убил разбойников на дороге. Ты ведь стрелял из них во французов?

– Много раз. Это вообще-то трофей. Пистолеты французской выделки.

– Вот! – обрадовалась она. – Непременно скажем об этом гостям.

– А мне чем воевать?

– Куплю тебе новые, – пожала она плечами, – как и часы. Тебе ведь понравились.

Что есть, то есть. Часы Анна преподнесла после примерки мундира. Изящные, в золотом корпусе с гравировкой «A mon doux ami»[45] на внутренней стороне крышки. Жалко «шкатулок» – не раз меня выручали, но для раненых…

– А насчет воевать мы еще посмотрим, – добавила Анна.

– Хорошо, – сказал я. – Жертвую.

– На вечере я представлю тебя гостям, как героя сражения под Бородино. Не возражай! – повысила она голос, заметив гримасу на моем лице. – Не понимаю, отчего ты тушуешься? Другой бы везде хвалился. Наденешь свой старый мундир с прорехой от штыка, дабы все видели, как ты бился на флешах.

– Как скажешь, дорогая! – сказал я, поняв, что спорить бесполезно.

– На вечере веди себя скромно, но с достоинством. Это твой первый выход в свет, и я хочу, чтобы тебя приняли. Понятно?

– Яволь, майн херц![46]

– Шут! – заключила она и попыталась встать. Я, подскочив, помог. – Не подведи меня, Платоша! От этого вечера многое зависит. Жду тебя к обеду.

Она чмокнула меня в губы и пошла к двери. Уже взявшись за ручку, повернулась.

– Что дурно пишешь по-русски, не беда. Таковое, считай, у всех[47]. Главное, чтобы верно по-французски. А грамотную бумагу тебе канцеляристы составят.

С этими словами и вышла.

* * *

Серж Болхов пребывал в дурном настроении. Вчерашний проигрыш в карты в Английском клубе увеличил его, и без того огромный, долг. По правилам клуба, проигравший должен рассчитаться до закрытия[48], и Сержу пришлось изрядно попотеть, дабы найти денег. Многие из его знакомых и приятелей на роль кредиторов не годились, поскольку ранее ссужали князя, а тот с отдачей не спешил, отговариваясь разными причинами. Серж метался по залам, разыскивая жертву, и уже приходил в отчаяние: не расплатившийся по карточному долгу лишался права посещать клуб. Но тут ему повезло: наткнулся на провинциального помещика, недавно прибывшего в Петербург и в первый раз оказавшегося в таком обществе. Сержа он не знал, потому, увидев перед собой князя Болхова, майора гвардии, зачисленного в Свиту его императорского величества, не устоял перед титулом и чином и ссудил новому знакомому пятьсот рублей. На этот раз обошлось. Но вот как будет далее?

Денежные дела у Болхова обстояли скверно. Рассеянная жизнь в Петербурге требовала больших затрат, но с этим еще можно было мириться: поместья, полученные Сержем в наследство, давали солидный доход. Однако страсть князя к картам расточала его. Серж играл много и несчастливо. Имения оказались в залоге у Дворянского банка, затем были перезаложены, но и этих денег хватило ненадолго. Болхов обратился к петербургским ростовщикам, но те не ссужали без заклада. Заложить же было нечего: имения числились за Дворянским банком, а дом, в котором Серж жил, принадлежал тетке, которая чахла в своем имении, но все никак не умирала. Болхов задолжал всем: портным, лавочникам, пекарям. Было время, его дворня голодала, перебиваясь с хлеба на квас, и смотрела на барина угрюмо. Того и гляди – взбунтуется. Большую часть дворовых Серж давно продал, оставив самый минимум, но оставшихся следовало кормить и, что более затратно, одевать. Увидят слугу в обносках – и пойдет молва по Петербургу. Ну, и выезд держать следует – как же без него? А голодные лошади экипаж не потянут. Больше всего Серж опасался, что о его бедственном положении станет известно при дворе. Государь, а еще более – его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, имеющая огромное влияние на сына, были строги к тем, кто спускал наследственные имения в карты[49]. Особенно сейчас, в годину тяжких испытаний для Отечества.

Поправить дела Сержа могла только выгодная женитьба. Подходящую невесту он искал давно, и желающие выдать дочь за майора гвардии из Свиты императора находились, однако Болхова не устраивал размер приданого. Его долг рос, а вместе с ним – и аппетиты князя. В конце концов, он определился с выбором: графиня Орлова-Чесменская. Ее огромное состояние позволяло не только погасить долги Сержа, но и обеспечить ему привычную жизнь. В пользу графини говорило и то, что у нее не имелось родителей. Значит, некому будет навести справки о женихе и разузнать некие пикантные обстоятельства. Трудности тоже имелись: во-первых, следовало получить разрешение на брак с фрейлиной от императора, во-вторых, добиться благосклонности графини, которая последовательно отвергала ухаживания вьющихся вокруг нее женихов. Насчет