Красавчик. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

– Я сейчас рассуждаю не как мужчина, Нарек. Я рассуждаю, как следователь…

Давтян улыбнулся и покачал головой.

– Следователь ни о чём не рассуждает, пока не увидит заявление потерпевшего. Письменное заявление, Арик. Я тоже кое-что понимаю в этих твоих расследованиях. У тебя есть такая бумажка? Нет? Тогда расслабься и кушай спокойно.

Нарек улыбнулся и сказал:

– Серик, нам нужно объяснить нашему товарищу: женщины очень коварны. Иначе однажды… возможно скорее, чем нам кажется, случится неприятное событие. Валентина уже сегодня просила у Арика ключ от нашей комнаты…

– Я ей не дал ключ!

– Сегодня ты не дал. А завтра, Арик, тебе её слова покажутся «логичными». Ты выполнишь её «логичную» просьбу. Валентина ворвётся в комнату, когда там будет Серик вместе со своей любимой женщиной. Нехорошо получится! Понимаешь?

– Такого не будет! Я…

– Конечно, не будет. Не будет. Если ты, Арик, поймёшь: в словах женщины не нужно искать логику. Нужно просто понять, чего женщина хочет. Тогда ты увидишь её слова и поступки с правильной стороны. Я верно говорю, Серик?

Я положил вилку на тарелку и сказал:

– Ладно. Аркадий, я предлагаю сделку. Ты… и Нарек мне пообещаете, что ни под каким предлогом никому не дадите ключ от нашей комнаты. Даже если вам скажут, что мне срочно нужна помощь. Это первое.

Александров взмахнул ложкой.

– Сергей, да я бы и так никогда!..

– Подожди, Арик. Дослушай.

– Второе, – сказал я. – Как только я попрошу, вы оба соберётесь и пойдёте на прогулку. На пару часов. Без споров. В любое время дня и ночи. Предоставите на эти два часа комнату в моё полное распоряжение. Понятны мои условия?

Давтян кивнул.

– Серик, конечно. Ты только скажи!

Тряхнул головой и Александров.

– Сергей, я…

– В ответ на ваши обещания я снова покажу фокус с поиском. Сегодня, сейчас. Найду этот ваш брелок. Согласны? Пусть Валентина вам потом снова «логично» объяснит, как у меня это получилось. Уверен, Валя что-нибудь обязательно придумает.

* * *

Я не пошёл на поиски брелка («брелока», как называл его Нарек). Только указал Александрову и Давтяну направление, где это брелок спрятан – не ошибся. В моей голове вновь проснулась боль. Я приглушил её таблеткой, провалялся три часа на кровати вместо вечернего похода на пляж. Таблетка сегодня будто бы не подействовала: боль настойчиво напоминала о себе и во время ужина.

Вечером Аркадий сообщил, что Валентина затаила на меня обиду. Он не пояснил только, как об этом догадался. Я лишь равнодушно пожал плечами в ответ. Сказал, что персона Кудрявцевой меня сейчас не интересовала. Давтян меня заверил, что Валина обида «скоро пройдёт». Пообещал, что он, Нарек, приложит к этому «все силы».

Александров сказал, что не сообщил Валентине о нашем дневном эксперименте по поиску зарытого в землю около ворот пансионата брелка. Поэтому своё объяснение новому проявлению моей «шаманской» способности Валентина Кудрявцева пока не высказала. Эту информацию я тоже оставил без комментариев. Лишь снова повёл плечом.

Александров и Давтян ушли к танцплощадке раньше меня. Не уговаривали меня пойти вместе с ними. Уже будто бы смирились с тем, что я теперь присоединялся к их компании только во время приёма пищи. Я понаблюдал из окна комнаты, как возглавляемая Петром Порошиным процессия двинулась по аллее в том направлении, откуда уже доносилась громкая музыка.

Взглянул на циферблат часов.

Головная боль ещё сверлила мой мозг, когда я отправился на встречу с Алёной.

Глава 17

Из жилого корпуса я вышел на закате: за пять минут до назначенного времени встречи с Алёной. Уже привык к шортам, поэтому в джинсах сейчас чувствовал себя слегка неуютно. Выбор нарядов у меня был небольшой. На танцы я отправился в джинсах и в кроссовках; надел одну из тех белых футболок, которыми меня спонсировал Сергей Петрович. Брызнул на себя туалетной водой (впервые за всё время пребывания в СССР семидесятого года). Надел швейцарские часы, подаренные мне коллективом клуба на прошлый день рождения. Очки оставил в комнате, хотя и подумывал прихватить их на танцы «для полноты образа».

Спустился по ступеням, вдохнул полной грудью пропахший ароматом моря воздух. Отметил, что за деревьями в стороне пляжа на небе ещё алел закат. На фасаде жилого корпуса светились многочисленные окна. Уже зажглись фонари на аллее, которая убегала вдаль параллельно берегу. На площади около фонтана я встретил компанию молодых женщин. При виде меня они прервали разговор (будто вдруг позабыли, о чём беседовали), проводили меня любопытными взглядами. Подошвы кроссовок пружинили. Я зашагал по аллее уверенной походкой. Не оглядывался по сторонам – чувствовал изучавшие меня со спины женские взгляды.

Ночь ещё не окутала кусты и деревья покрывалом мрака. Но рядом с лампами фонарей уже копошились мошки и мотыльки. Стрекотали пробудившиеся цикады – их голоса вытеснили чириканье мелких птиц и крики чаек, дополняли звучавшую вдалеке музыку. На миг блеснули в свете ламп глаза ежа, выглянувшего из зарослей травы. Отдыхающие разных возрастов парами и большими компаниями (до десятка человек) двигались в том же направлении, что и я. Мы будто бы шли на звуки музыки, как те матросы из древнегреческих поэм, которые спешили к голосившим на волнах сиренам. Пахло морем и травой. Очарование вечера мне портила головная боль.

Музыка становилась всё громче. Боль в голове не утихала. Таблетка её днём лишь приглушила. Я уже не раз этим вечером помянул недобрым словом Александрова с его экспериментами. Дважды упрекнул себя за то, что повёлся на уговоры Аркадия. В очередной раз потёр пальцем правый висок, под которым сегодня находился главный источник боли. Невольно скривил губы, когда доносившаяся со стороны танцплощадки музыка стала громче. Я свернул на вымощенную крупной тротуарной плиткой дорожку, что вела вдоль деревянного забора к входу на пляж: к арке. Фонарей тут не было. Краски заката отсюда выглядели ярче.

Около арки я замедлил шаг: взглянул на разукрашенное в цвета заката море. Пена у берега сейчас походила на сугробы. Гребни пока невысоких волн блестели, точно покрытые ледяной коркой. Звёзды на небе ещё не появились – небо пока не почернело, а словно подрумянилось. Подрумянились и плывшие по небу перистые облака. Они будто бы загоняли в море зависшее в нерешительности у горизонта солнце. Я провёл взглядом по берегу – не увидел там людей. Отметил, что на пляже снова появились стены песчаной крепости: полуразрушенные, словно пережившие днём встречу с осадными орудиями.

– Сергей!

Моё имя прозвучало на фоне умиротворяющего шума морских волн и