Космонавт. Том 2 - Феликс Кресс

Снег скрипел под её сапожками, а длинная коса, спрятанная под шарфом, покачивалась в такт шагам. Даже в утилитарной форме медсестры, выглядывавшей из-под распахнутой дублёнки, она казалась неземной — статуя, высеченная из январского утра.

— Наташенька… — вздохнул Кольцов, словно молитву прошептал. — диво, как хороша.

Девушка прошла мимо, не повернув головы, оставив за собой едва уловимый шлейф духов. Курсанты застыли, словно под гипнозом, пока она не скрылась за дверью санчасти.

— Знакомая? — спросил я, оборачиваясь к Кольцову и вопросительно приподнимая бровь.

— Наталью Михайловну здесь все знают, — Кольцов ткнул лопатой в сугроб, будто вымещая досаду. — Но курсанты прозвали её Снежной королевой.

— Характер ледяной? — предположил я, вспомнив десяток подобных историй из прошлой жизни.

— Ты попал в точку. — Он фыркнул, с силой отбрасывая снег. — В прошлом месяце Петров из второго взвода пытался подарить ей ветку мимозы — три дня в наряде оттрубил за самоволку. А она даже взглядом не удостоила ни Петрова, ни мимозу.

— Может, у неё жених есть, — пожал я плечами, ловя краем глаза, как в окне санчасти мелькнул белый рукав. — А вы тут со своими ухаживаниями…

— Жених? — Кольцов горько рассмеялся. — Да она с парнями разговаривает только через стетоскоп! Поговаривают, — парень подошёл ко мне вплотную и перешёл на шёпот, — старшина Глухов как-то раз пригласил её в театр. Так она ему лекцию про санитарные нормы в общественных местах прочла ну и отказала само собой.

Я засмеялся, представив хмурого старшину, краснеющего под строгим взглядом молодой девушки. В окне санчасти шевельнулась штора — на секунду мне показалось, что за ней промелькнул силуэт медсестры.

Кольцов, отбросив лопатой очередную порцию снега, вдруг остановился с глуповатой улыбкой. Вскинув инструмент перед собой, он притопнул и закружился в танце, прижимая черенок лопаты к груди как партнёршу.

— А снег идёт, а снег идёт, и всё вокруг чего-то ждёт… — фальшиво затянул он, делая пируэт и чуть не свалившись в сугроб. — Под этот снег, под тихий снег, хочу сказать при всех…

Я фыркнул, откидывая лопатой снег:

— Тебе, Андрей, место не в небе, а на сцене МХАТа. Ну или хотя бы в местном кружке самодеятельности.

Но Кольцов не слушал, он продолжал кружить в обнимку с лопатой и улыбаясь напевать:

— Мой самый главный человек, взгляни со мной на этот снег…

Внезапно его танец резко прервался — парень застыл, уставившись на окно санчасти. По щекам, красным от мороза, поползли алые пятна.

— Ладно, романтик, — хлопнул я Кольцова по плечу, — давай закончим, а то старшина отправит в наряд. Будешь в столовой плясать с картошкой.

Схватив лопату, Кольцов яростно вонзил железо в наст и стал яростно откидывать снег, поглядывая на окно санчасти.

Обернувшись, я увидел причину смущения парня. У окна стояла Наталья, скрестив руки на груди. Её брови были сведены в строгую черту, но в уголках губ дрожала едва заметная улыбка. Я ухмыльнулся, подмигнул ей и, кивнув на Кольцова, изобразил одобрительный жест.

Девушка фыркнула и, вскинув подбородок с королевским презрением, резко развернулась. Белый халат вспорхнул за ней, как крыло чайки.

— Эх, разбил ты сердце нашей Мельпомены, — хохотнул я, всаживая лопату в сугроб.

Кольцов лишь глухо застонал, с удвоенной яростью швыряя снег. Мы работали молча, пока старшина не прогудел с порога:

— Обед. Марш в столовую.

Мы с облегчением отставили лопаты и с удовольствием потянулись. Морозный воздух уже не щипал щёки, а приятно покалывал разгорячённую работой кожу.

По дороге в столовую Андрей вдруг пробурчал в воротник:

— А ведь она улыбнулась…

— Кому? Лопате? — не удержался я.

Он швырнул в меня снежком, но в глазах снова плясал озорной огонёк. Санчасть осталась позади, но когда я обернулся, заметил в окне движение — будто кто-то отодвинул занавеску, чтобы проводить нас взглядом.

* * *

Дни в Качинском училище текли размеренно, подчиняясь строгому распорядку. Каждое утро начиналось с зычного голоса дежурного по училищу, который ровно в шесть часов объявлял: «Курсанты, подъём!» Заспанные лица появлялись в окнах казармы, а через десять минут весь личный состав уже стоял на плацу, чеканя шаг во время утреннего построения.

После завтрака нас ждали теоретические занятия в учебных корпусах. Мы погружались в сложный мир авиационной техники, изучали устройство и принципы работы самолётов, разбирали тонкости навигации и законы аэродинамики. На тактических занятиях разбирали боевые приёмы и стратегии, а на практических — оттачивали навыки обращения со стрелковым оружием.

Практические занятия проходили на аэродроме в районе Бекетовки. Мы отрабатывали пилотирование на учебно-тренировочных самолётах, выполняли фигуры высшего пилотажа, тренировались в групповых полётах и учились действовать в строю. Особое внимание уделялось отработке взлётов и посадок в различных условиях, а также изучению способов предотвращения аварийных ситуаций.

Дежурства были неотъемлемой частью нашей жизни. Мы несли службу по училищу, контролируя порядок, дежурили по аэродрому, обеспечивая безопасность полётов, помогали в организации питания в столовой и обслуживали технику в парке. Каждая такая смена превращалась в маленькое испытание на прочность.

Полёты занимали особое место в нашей подготовке. Мы тренировались на учебных самолётах, выполняли фигуры пилотажа, отрабатывали взлёты и посадки, учились действовать в группе и осваивали ночное пилотирование. В воздухе время текло иначе, каждый манёвр требовал полной концентрации, а каждая посадка становилась маленьким триумфом.

Будни были насыщены до предела. Мы учились самоорганизации и планированию времени, осваивали командную работу и взаимовыручку, учились принимать решения в стрессовых ситуациях и держать удар. Каждый день приносил новые испытания: сложные полёты в непогоду, экстремальные ситуации на земле, тяжёлые наряды на дежурствах, сложные зачёты и экзамены.

Зима тянулась своим чередом: размеренные дни, заполненные учёбой, тренировками и полётами, без происшествий и ярких событий. Пока в конце февраля не случилось событие, которое стало спусковым крючком для очередного крутого виража в моей жизни.

Нас собрали в учебном классе для инструктажа перед прыжками с парашютом. Инструктор, седой ветеран с множеством нашивок, расхаживал перед строем, чеканя каждое слово:

— Повторяю ещё раз: проверка снаряжения — ваша личная ответственность. Каждый должен проверить свой парашют трижды. Особое внимание стропам и замкам. Приземление на заснеженную поверхность требует особой осторожности. И помните: снег может скрывать ямы и камни. Приземляемся на полусогнутые ноги, группируемся.

Мы внимательно слушали, запоминая каждое слово. После инструктажа отправились на аэродром, где нас ждал транспортный самолёт. Внутри было тесно и шумно от разговоров. Самолёт гудел,