Александр Белый - Рождение державы

Ничего страшного, все равно весь вечер и ночь вместе с командой молодых офицеров провели весело и получили огромное удовольствие.

Второй раз мы пошли в увольнение на Кубе, в порту нынешней столицы острова – Сантьяго. Здесь в свое время тоже довелось побывать. С одной из трех работавших у меня в то время молодых мамаш-одиночек три года подряд возили на отдых и оздоровление деток наших работяг. Тогда старинная, а ныне современная архитектура города мне очень понравилась. Заметил себе на будущее, что для планировки и строительства собственных городов необходимо пригласить испанских и итальянских специалистов.

Куба всегда славилась табачными изделиями. Мне они до лампочки, но Иван курил по-черному, как паровоз, и не желал воспринимать предостережений минздрава в моем лице. Подумал немного, махнул рукой и купил ему в подарок две коробки самых дорогих сигар и десять фунтов отличного душистого табака. Пусть дымит и радуется.

А третье короткое увольнение дали в Панаме. Здесь накупил различных серебряных безделушек, которые были раза в три дешевле, чем в метрополии: фигурок святых, цепочек и сережек. Раздам дворне, пусть помнят доброту своего сеньора, которому еще полтора-два годика будут служить. Для мадам Марии вопреки пониманию того, что это не совсем верно, купил гарнитур с полудрагоценными фиолетовыми камнями, похожими на топазы, она заслужила. А для падре приобрел довольно большую статуэтку святого Себастьяна.

Наконец после непродолжительного посещения северо-западных берегов вице-королевства Перу плавание курсантского корабля подошло к завершающей стадии. Вторая эскадра вернулась в порт Панамы, где по инерции недавно действовавшего военного времени для отправления в Европу формировался большой конвой из маленьких торговых судов и огромных, неповоротливых галеонов. Здесь корабли заступили на патрулирование Карибского бассейна и берегов Вест-Индии.

Наш фрегат передали в подчинение Третьей Императорской эскадре, которая в сопровождении конвоя возвращалась в метрополию. Таким образом, обратное путешествие в Малагу оказалось абсолютно скучным и прошло без каких-либо происшествий.

Вернулись наконец домой и на берег сходили с отличным настроением. На твердом каменном пирсе слегка пошатывало, это после длительного пребывания на качающейся палубе обычное дело.

– Микаэль! Микаэль! – вдруг услышал знакомый голос. Шагах в десяти от трапа, рядом с лотком, с которого торговали европейскими еженедельными газетами, стоял молодой морской офицер.

– Луис! Тебя не узнать! – подошел к нему, бросил на мостовую сундучок и узел с вещами, после чего мы выполнили ритуал – похлопали друг друга по плечу. Оказалось, что мой товарищ получил назначение на должность старшего помощника капитана, поэтому засыпал меня вопросами о перипетиях морского похода и об общем состоянием корабля.

– Рассказывать особо нечего, плавание проходило тихо и спокойно. Но корабль хорош. Я рад за тебя, ты получил отличное место.

– Я тоже назначением доволен, это серьезный карьерный рост. – Он самодовольно выпятил подбородок. – Да! Ты ведь знаешь, что дона Изабелла вышла замуж за дядюшку своего покойного супруга?

– Конечно, – спокойно ответил ему.

– Так вот! Представляешь, три месяца назад родила двойню! Двух мальчиков, – огорошил меня Луис и продолжил: – Счастливая – страшно. Правда, немного их не доносила, но Мария говорит, что все хорошо.

Моя душа замерла… Так-так, вот где была собака зарыта. Очень надеюсь, что доносила она детей нормально, и если все так, как думаю, то поведение умной девочки Изабель становится совершенно понятным.

– А дона Изабелла и мальчики как себя чувствуют? – спросил вдруг охрипшим голосом.

– Хорошо, наверное. Видел их третьего дня. Сосут грудь, спят и кричат. А если носить на руках, то молчат.

– А супруг доны Изабеллы как?..

– Да ему, наверное, лучше всех. Выздоровел, жизнью доволен. Либо вино дегустирует, либо сидит в саду да трубочкой пыхтит.

– А мальчики… Их как звать?

– Старшего, который выскочил раньше, Мигель. А младшего – Эвгенио.

Периметр этих владений, по моим прикидкам, был около шести километров, а владения за рекой составляли в периметре километров десять. На протяжении двух месяцев Иван гонял моих новых бойцов и по малому, и по большому кругу ежедневно – и утром, и вечером.

На корабле из физических нагрузок имелись только беготня по вантам да фехтовальные упражнения, поэтому, ужасно соскучившись по самой обычной пробежке, как только вернулся домой, физо с личным составом стал проводить сам.

Что говорить, атлетические, гимнастические и силовые упражнения Иван поставил не хуже, чем в любом сечевом курене. Говорит, что за три недели втянулись все, затем наметил наиболее перспективных, явно будущих командиров, но на пару с Антоном всех гонял от рассвета до заката.

И вот отныне каждое утро за мной бежало девяносто семь мокрых, грязных, забрызганных болотом с ног до головы, но резвых молодых бойцов. За плечами в торбах, изготовленных по типу вещмешков, каждый из них тащил от двух до трех ведер щебня. Второй круг малого периметра мы заканчивали обязательным для всех казаков, которые готовятся ходить в море на чайках, упражнением – форсированием озера. На том берегу, за пятьсот метров до водного рубежа, были специально уложены небольшие бревна, которые служили плавсредством для размещения личного имущества, то есть мешка со щебнем и обуви. Нужно было подхватить это бревнышко, перетащить к воде, переправиться на этот берег, оставить у моста мешок, а бревно вернуть на место. Таким образом, купаясь, бойцы смывали с себя вонючий пот и отстирывали одежду.

К сожалению, на самой первой тренировке один из них утонул. Еще двоих, сильно борзых и неуважительно ведущих себя по отношению к старшему, Иван зарубил саблей. Остальные ребята мне показались вполне приличными, психически уравновешенными, адекватными и физически крепкими. Но это всего лишь на первый взгляд. Однако доверюсь чутью Ивана, который их отбирал, три месяца общался с ними и жил рядом. Теперь моя задача – посмотреть, кто из них на что годен, и годен ли.

В день, когда вернулся домой, меня со стен замка заметили издали. У широко распахнутых ворот во главе всей дворни стояли Иван без шляпы, с лихо закрученным за ухо оселедцем, мадам Мария и Антон с охранниками, а по направлению к ступенькам донжона, создав широкий коридор, лицом друг к другу теснились эти ребята. Иван поймал меня в объятия и, похлопывая лопатообразной рукой по спине, приговаривал:

– Ну, конечно-конечно, что с тобой могло случиться? Да ничего!

– Это я за тебя переживал, брат, – толкнул кулаком в его твердокаменную грудь. – Но вижу, что все в порядке.

Разогнав на удивление довольную моим появлением и радостную толпу дворни, взошли на ступеньки донжона и стали рассматривать выстроившееся войско. Все парни были одеты одинаково: штаны до колен, мягкие высокие башмаки, рубашка и жилет. На голове – обычные шапероны без излишних бубенчиков и фестонов.

– Вот! Прибыл наш князь! – воскликнул мой ближник и склонил голову в приличествующем воину поклоне. Точно так же поклонились все, только больше половины левой шеренги согнули спины до самой земли. Иван продолжил: – Это он выкупил вас, и только он вправе распоряжаться вашей судьбой.

– Иван, – тихо спросил и кивнул на левый фланг. – Ты что, крестьян набрал?

– Нет, все воинского сословия. Сорок восемь запорожцев и два десятка дончаков купил в Кафе, остальных добирал в Селисте: восемь сербов, шестеро бессарабов и два десятка болгар из Тырново и Добруджи. А кланяться… у них так принято.

– Постой, а почему в Кафе всех не купил?

– Два месяца дожидался и шерстил все воинские полоны. Ты же сам хотел грамотных хлопцев. Ну с нашими запорожцами все ясно, даже самый захудалый казак своих сыновей грамоте обучит, поэтому забрал почти всю пригодную молодежь. Сложнее было с дончаками. Из воинской аристократии отобрал всего два десятка человек, остальные, объявившие себя казаками, оказались вчерашними крестьянами. Вот и пришлось сходить в Селисту. Болгары, сербы и бессарабы тоже все грамотны, на церковном языке читать и писать умеют.

– Понятно, – кивнул, сошел со ступенек и, медленно прохаживаясь по проходу, стал внимательно рассматривать каждого бойца. Ребята в глаза смотрели прямо, многие настороженно, но испуганных взглядов не было. Все они выглядели крепкими и были молоды, лет пятнадцати – восемнадцати, не старше. Именно такая молодая поросль мне и была нужна: если их приблизить, пригреть, кое-что внушить и хорошо облагодетельствовать, а затем выпустить в мир и сказать «фас», любого порвут, как Тузик грелку.

Немного в стороне от болгарской шеренги вдруг заметил незнакомую девушку или скорее молодую женщину лет двадцати пяти, одетую в декольтированное светло-коричневое платье и того же цвета кожаные башмаки. То, что это не испанка, было видно сразу, голову ее укрывала не привычная мантилья, а обычная шаль. Рядом с женщиной стоял худощавый пожилой мужчина с седой бородкой клинышком, в старенькой европейской одежде. Дворянское происхождение у обоих на лбу было написано.