Земский докторъ. Том 6. Тени зимы - Тим Волков

— Вчетвером?

— Ну, да, еще какой-то здоровяк с ними был, борода сивая, щеки толстые, нос красный. Пинжак городской, добротный. Плечищи — во! А боле не рассмотрел.

— А как думаешь, эти четверо давно друг друга знают?

— Думаю, давно, — утвердительно кивнул парнишка. — А брунет у них — главный. Они его все слушали и кивали. И этот, бугаинушко, тоже. Кот наш, Степка, около него вился, фырчал.

— Кот?

— Ну, он запахи не все любит… но, любопытный — страх!

— Так… — поставив чашку, доктор насторожился. — Значит, и от этого здорового пахло. Верно, рыбой… иль табаком.

— Коли рыбой, так Степка б об ноги терся и не фырчал, — хмыкнул Андрей. — А табаком от всех разит. Нет, другим чем-то… Я тоже что-то такое унюхал, когда подходил… Деколон — во! Ну, как в парикмахерских… Нарциссом пахнет… ну, у тетки такие цветки на дворе растут — на продажу.

* * *

Вечером в больницу, по пути со станции, заглянул Гробовский. Проведать молодожена.

— Хо, Иван Палыч! Так и знал что ты здесь. Молодую-то жену на больничку бросил!

— Да как тут без меня? Вот и заскочил ненадолго, — обрадовался доктор. — А ты молодец, что зашел. Давай-ка в смотровую — чайку. И пироги еще со свадьбы остались.

— Пироги — это хорошо.

Конечно, не в чае было дело. Гробовскому не терпелось узнать хоть что-то о милицейском расследовании.

И доктор его не разочаровал!

— Значит, говоришь, одеколон? Нарцисс? — выслушав, задумался чекист.

Иван Палыч кивнул:

— И от подушки точно так же пахло! Ну, от той… Я сразу припомнил — слабый такой запах нарцисса.

— Одеколон такой я не помню, — покачал головой Гробовский. — А вот женские духи — очень даже. Еще до войны был такой весьма популярный аромат. Между прочим, французский! Если не ошибаюсь, «Narcisse Noir» — «Черный нарцисс». Да, именно такие духи и были. Запах приставучий, резкий. Именно — нарцисс.

Иван Палыч вдруг хохотнул:

— Что же, выходит, мужчина женскими духами надушился?

— Да мужчина-то вряд ли, — допив чай, задумчиво протянул Алексей Николаевич. — А вот его мармузетка — вполне. Миловались, целовались… А духи хорошие — говорю ж, запах приставучий, цепкий.

— Да, но мужик не Ален Делон!

— Кто-кто?

— Ну, в смысле, не английский лорд! Человек, по рассказам — простецкий.

Гробовский вдруг запрокинул голову и рассмеялся:

— О, друг мой! Это в старые времена духами «Нарцисс Нуар» лишь дамы высшего света баловались. А сейчас… я предполагаю, кто… Есть, есть у меня одна хорошая знакомая в этом кругу. Да ты ее знаешь. Лизонька Игозина — Егоза.

— Егоза… хм…

— Ну, на мотоциклете ты ж ее подвозил, запамятовал?

* * *

Как все было дальше, Иван Палыч знал со слов Гробовского, которого расспрашивал почти каждый день, точнее — почти каждый вечер. Как и в любом другом городе, в Зареченске имелись определенного типа дома с веселыми девицами, за определенную плату готовыми на все. Правда, нынче все это немного поугасло в виду перманентного экономического кризиса.

Многие дамы, покинув своих покровительниц-бандерш, промышляли на свой страх и риск, иные же скатились до откровенных бандитских хаз и притонов. Егоза хорошо знала и тех, и других. Только вот духи «Черный нарцисс» нынче стали большой редкостью.

— Ничего, рано или поздно узнаю, — усмехнулся заглянувший к молодоженам Гробовский.

Анна Львовна как раз сейчас ушла в школу, проводить политинформацию среди новых учителей, так что можно было спокойно поговорить.

— Что же касаемо банды Хорунжего, — встав, Алексей Николаич прошелся по комнате. — Так я бы хотел подключиться к расследованию официально. Аристотель, к слову, со мною согласен. А для того, чтобы получить соизволение высокого начальства, нужно — что?

— Что? — эхом откликнулся доктор.

— Нужно все правильно доложить. И вот в этом, Иван Палыч, я тебя попрошу помочь.

Таким образом, докладную записку на имя Председателя ВЧК Феликса Дзержинского доктор и бывший сыскной составляли вместе. Гражданин Хорунжий предстал в ней не просто опаснейшим бандитом уголовником, но и убежденным контрреволюционером и организатором саботажа и диверсий.

— Вот тут надо поподробнее, — положив перо, потер руки Гробовский. — Феликс Эдмундович любит, чтобы все излагалось конкретно. Вот мы написали — контрреволюционер. А где конкретика?

Доктор усмехнулся:

— Пиши! Имеются точные сведения, что налет на товарища Бурдакова, а именно — теракт против представителя Совнаркома, проходил под антисоветскими лозунгами. Свидетели и сам потерпевший слышали оскорбительные выкрик — «красный», «краснопузый» и т.п. Ну, разве не так было? Это и приятель твой, Бурдаков, подтвердит.

— Это — да, — записывая, покивал Алексей Николаевич. — Это вполне подойдет… Что дальше?

— Дальше… Установлено, что в целях саботажа по медицинской части, означенной бандой Хорунжего был похищен врач уездной больницы Петров И. П… Спасенный сотрудниками ЧК.

— О как!

— Это еще не все! — пряча улыбку, продолжал доктор. — Пиши. На железнодорожном разъезде у станции Черемихино бандой Хорунжего был угнан маневровый паровоз… Стоп! Маневровый — не пиши, несолидно как-то. Просто — был угнан паровоз… в целях совершения диверсий на железной дороге… пресеченных сотрудниками ЧК.

Не забыл Иван Палыч и убийство милиционера — «судя по почерку, это дело рук все той же банды».

— А вот этого, пожалуй, не надо, — вскинув глаза, возразил Гробовский. — Тут видно, что пока это только наше предположение.

— Ну, не надо, так не надо, — доктор пожал плечами. — Кстати, я завтра в город, на совещание.

— Да и я там до ночи почти. Про диверсию на Металлическом слышал?

— Нет. А что там?

— Подстанцию взорвали, сволочи. Народу погибло — пять человек! Вот, с Аристотелем разбираемся. Эх, людей бы нам! Обещали штаты…

* * *

Отсидев на совещании в исполкоме, Иван Палыч попрощался с супругой до вечера и отправился по центральным аптекам — посмотреть, что там имеется из нужного, да составить для Гладилина список. Верный «Дукс» пока что был на приколе ввиду временного отсутствия топлива, а находившиеся в центре города аптеки можно было обойти и пешком, не тратясь на извозчиков.

Тем более, погодка-то стояла хорошая, поистине рождественская — легкий морозец, небо голубое, солнышко. Красота! В такую погоду даже по делам хочется летать, насвистывая что-нибудь веселое… К примеру, ту же «Кокаинетку» Вертинского. Да,