Ревизор: возвращение в СССР 46 - Серж Винтеркей

раз Лучиано здесь, то сам Джино, скорее всего, уже у крёстного отца. А ведь он был почему-то уверен, что их пригласят зайти к нему вместе. По крайней мере, у него сложилось такое впечатление из разговора с консильоре вчера вечером.

Он кинул недовольный взгляд на консильоре, а тот сделал вид, что его не заметил. «Всё ясно», – подумал он. – «Похоже, Джино как-то сговорился с ним, чтобы попасть к крёстному отцу первым. Может быть, даже подкупил его. Чёртов Джино. Везде он умудряется каким-то образом влезть».

Спустя минуту консильоре, наведавшись перед этим в кабинет, ввёл его к крёстному отцу. Ну да, так оно и есть. Джино сидит перед Барбиере и явно уже все вопросы обговорил, учитывая, как он довольно сверкнул на него взглядом.

Сев на свободный стул рядом с Джино, он поздоровался с крёстным отцом, но с Джино здороваться не стал.

– Ну что же, Коста, рад, что ты пришёл. Слушаю тебя, – доброжелательно кивнул ему Барбиери.

– Крёстный отец, я пришёл к вам по поводу несправедливости. Вот этот самый волк в овечьей шкуре, что сидит рядом со мной, Джино, вчера ни с того ни с сего захватил завод, который я обустраивал уже несколько месяцев. На нём созданы рабочие места почти для сотни наших сограждан. А в планах – расширение производства уже в ближайший месяц. Планировалось, что будет нанята ещё сотня.

А вы же знаете, как велика безработица в нашем регионе и как люди будут благодарны Коза Ностре за то, что мы решаем эту проблему, давая им возможность заработать хлеб насущный.

Джино на эти его слова фыркнул, кровь прихлынула к лицу Косты. Но крёстный отец не дал ему больше ничего сказать, спросив его:

– Ну а как же старые традиции, которые запрещают членам Коза Ностры владеть самим такими большими предприятиями?

Коста в ответ на это счёл нужным пойти в атаку:

– Традиции, крёстный отец, были придуманы тогда, когда ещё ни одного завода на Сицилии не было. Только мелкие мастерские. Времена меняются, мы должны меняться вместе с ними.

Ну и тем более эта змея, что сидит рядом со мной, Джино… Разве он захватил мой завод для того, чтобы закрыть его? Нет. Он решил присвоить себе плоды моего труда.

– Джино как раз уважает старые традиции, и он захватил твой завод для того, чтобы отдать его, как и положено, бизнесменам, которые должны делать деньги, в то время как мы чтим старые традиции. – сурово сказал крёстный отец.

Сердце Косты, когда он услышал это, свалилось куда-то в желудок. Он понял, что проиграл. Джино, прибыв первым, наплёл крёстному отцу что-то про старые традиции, что тому, конечно, понравилось. А может быть, и подкупил его, как и консильоре. Или самый худший вариант – ещё до этой вылазки на его завод уже получил согласие крёстного отца на этот захват…

Но он всё же сделал еще одну попытку:

– Если нельзя владеть бизнесом, крёстный отец, и мы должны уважать эти традиции, то как тогда Джино объяснит, что он владеет крупным рестораном в Катании?

– Я могу объяснить, крёстный отец, если надо, – обратился к Барбиери Джино.

Крёстный отец кивнул.

– Если бы Коста потрудился навести справки, то узнал бы, что прежнего владельца этого ресторана Этторе Мальдини сбила как-то вечером насмерть машина с алкоголиком из Рима за рулём. Мои парни, конечно, переломали ему ноги, которыми он давил на педаль газа, но Этторе, конечно же, этим было не вернуть.

Да и оказалось, что никаких денег у этого негодяя не было, чтобы компенсировать семье тяжесть утраты, а ведь у него осталась жена и шестеро маленьких детей возрастом до десяти лет. Сама вдова в одиночку с этим заведением бы не управилась.

Поэтому я пошёл навстречу её просьбам и оформил ресторан на себя, дав денег на оплату труда работников, которые будут заниматься ресторанным делом, пока не подрастут её дети, чтобы тоже заняться семейным бизнесом.

И у нас есть договорённость, что в тот самый момент, когда дети смогут работать, она снова станет полноправным владельцем этого ресторана, и постепенно вернёт мне всё мной затраченное на это предприятие. Договорённость эта, конечно, существует на словах, но все в Катании знают, что я держу своё слово. Как и о самой договоренности.

Услышанное уничтожило Косту. Таких деталей ему его люди не сообщили. На такое ему и возразить было нечего. Так что он вернулся к заводу. Не получается его забрать из-за настроя крестного отца, так надо хоть денег с Джино стребовать…

– Ладно, завод мне не вернут. А как же те деньги, которые я вложил в покупку станков, в ремонт помещений, отдал на найм людей и закупку комплектующих, а также всего остального, что нужно было? – возмущённо спросил Коста.

– Я бы даже начал тебе сочувствовать и, возможно, даже уронил бы сейчас скупую мужскую слезу, – с ехидным видом ответил Джино. – Но вчера мы взяли также того инженера, с которым ты начал это производство, и он нам аккуратно выдал весь расклад по затратам и прибыли.

Всё, что ты потратил, ты окупил уже в прошлом месяце. В этом месяце у тебя уже пошла чистая прибыль, и причём вполне себе приличная. Так что, извини, Коста, но по деньгам ты точно не в накладе. Твоими чемоданами торгуют по всей Италии, а по слухам, уже и в соседних государствах они продаются.

Прости, конечно, что не дал тебе стать чемоданным королём вместо простого капореджиме… Но вообще-то ты давал клятву, когда вступал в Коза Ностру, что это решение, принятое на всю жизнь, а не что со временем ты переквалифицируешься в чемоданного бизнесмена.

– Да будет так, – сказал крёстный отец. – Не будем забывать принесённых нами клятв. Деньги для Коза Ностры не главное. Я рад, что Джино помнит об этом.

– Ну, а как вы относитесь к тому, что у него брат работает в полиции, крестный отец? – привёл Коста от отчаяния уже самый что ни на есть последний аргумент. Надо же хоть как-то сражаться с Джино на глазах у крёстного отца…

Джино отреагировал достаточно спокойно, ухмыльнувшись, сказал, откинувшись на спинку стула:

– Я пришёл в Коза Ностру на пять лет раньше, чем мой брат решил пойти в полицию. Ну и кто в выигрыше? Он – рядовой сотрудник, а я – капореджиме.

Ну и с точки зрения логики, за те пятнадцать лет, что он в полиции, разве у нас были какие-то серьёзные аресты, в которых можно было меня обвинить? Все знают,