Петр Третий. Наследник двух Корон - Владимир Викторович Бабкин

же искать надо? Местные светские львы и львицы, конечно, мне со всем вниманием. Но, пока готовы беседовать со мной только «о погоде». Недели две как понял, что с купечества бы начать надо.

Вот как учиться без продукции бумажной фабрики Андрея фон Амстеля? Он и сам увеличить производство заинтересован. В долю бы войти. Но, тётушка пока не особо щедра. Выдала тысячу рублей на меня Бергхольцу. Остальное сама обеспечивает. После коронации Ей о невыплаченном матушкином приданном напомнить надо. Она добрая будет — может и срастётся.

Пока скромно вошел своим луидором в дело к вдове Авдотье Матвеевне Аникеевой. У неё пороховой заводик на Клязьме. Дал пару дельных советов. России пороха нужны не меньше, чем мне деньги. Так что за свой луидор, добрый совет и Имя, получил десятую долю предприятия! Жаль хозяйка уже стара, а по молодости видно была статная.

На Клязьме и в здешнем Подмосковье много мануфактур. Пороховые, «лосиные», шелкопрядильные, парусные, полотняные, просто ткацкие… Делают уже даже скипидар. На заводе этом я у купца Томилина не был, но само наличие хоть такой химической промышленности радует. У всех у них забота «в приводе», все станки или ручные или на «водной тяге». Оттого по рекам заводы и строят. Но с этим я им подсоблю. Не в убыток себе. А вот денег на Университет пока не собрать. Им философов с юристами и медиками из своей мошны учить «не надобно». Но коммерческую и механические школы думаю потом помогут отрыть.

Пока же «на образование» только заводчиц-пороховщиков и подписал. Ту же Аникееву, да Пороховщикову. Дамы о школах при заводах подумают… В Гостевой же и Суконных сотнях даже разговора такого заводить не стал. Видно, было что не готово к нему купечество московское. Эх уральских заводчиков подключать надо! Без тётки видно не сдвинуть эту ношу никак.

Москве нужен Университет! Уже вчера!

Впрочем, я лукавлю. Нет даже в первом приближении преподавательских кадров для университета, ведь ВУЗ — это не только дворники, сторожа и истопники. Кадров толком и в Санкт-Петербурге нет. Такое всякое. Половина академиков — научное отребье и неудачники, которые не смогли устроиться в европейских университетах (прости Господи) и отправились в далёкую холодную страшную Россию за длинным золотым рублём.

С золотом, кстати, в России сейчас очень плохо. Казна пуста. Война и всякие коронации — это вам не фунт изюму скушать. Очень дорого. Какие уж тут новые университеты… Зато корону и скипетр с державой тётушке новую справили. Мантия Её и платье золотом вышиты, резьба на каретах тоже золотая. На потехи до висюльки с украшательствами всегда здесь золото есть. Ничего! Придет время — поправим сие.

А ведь не нашли ещё в России ещё собственных месторождений золота. Если мне не изменяет память, то на родном мне Урале первое золото найдут случайно и аж в 1745 году. Крестьянин какой-то найдет, не помню его фамилию.

В общем, всё скверно. И в Империи, и у меня лично. Греет сердце только письмо от Лины. Хорошее, тёплое письмо. Всё больше о науке и изысканиях, но письмо было достаточно личным, не только как коллеге по науке. В том числе расспрашивала о моих путевых заметках, впечатления о России, как мне тут, то, сё. Сложилось у меня впечатление, что она уже Россию примеряет на себя. Ну, дай-то Бог, как говорится.

Пока же у меня в части наук только личные «успехи». Сдал я здешний ОГЭ. Прости, Господи! В марте ещё прислала ко мне тётушка Якова Яковлевича Штелина. Этот русский шваб и академик меня по русской и мировой истории аттестовал. Ну, как аттестовал? Имели мы с ним длительную беседу. Был доволен, и я им, и он мной. Только в нумерах Царей Иванов и Василиев я немного сплоховал. Считают они их как-то тут по-другому.

За Штелиным, знакомый мой Христофор Гольдбах меня экзаменовал. По математике и естественным наукам. Очень трудно было не ляпнуть лишнего. Про то что физика здесь заканчивается на биноме Ньютона я знаю, а вот про формулу Виета, про корни многочлена не зря ли я вспомнил? Гольдбах правда не удивился и не восхитился. Прокатило в общем.

Перед Пасхой пришлось мне уже держать ответ перед иеромонахом Симеоном. Замечательный собеседник! Подискутировали немного о вере, объяснил он мне как себя в православном храме вести. Я хоть век разменял, и в Киле по этой части меня учили, но много нового узнал! Век такой, что эти познания и умения будут мне точно полезны. Симеон Фёдорович Теодоровский, до пострига, в Киеве и в Галле учился, меня в латинском и русском проверял. Тут, конечно, я «сдал не на пятёрку». Но в целом мой наставник был доволен. Ходят «их преподобие» со мной на православные службы, иногда языком российским (так уж тут его называют) со мной занимается. Отец Симон уже должен быть в Успенском соборе. Рядом с моим «особым местом», что б я в случае чего не опростоволосился.

Заславословили впереди. Притормозили. Значит императрица Елисавета Петровна на своей золоченой карете и мое Королевское Высочество вместе с ней приехали. Что же, за отсутствие кино будем коронацию посмотреть.

* * *

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МОСКВА. КРЕМЛЬ. 24 апреля (5 мая) 1742 года.

Барон Отто фон Брюммер ехал в Успенского собора с герцогом Гольштинским. Его место в церемониале тут. Берхгольц вот, к примеру, едет сейчас в карете с гофмаршалом Двора русской Императрицы Шепелевым. А фон Брюммеру же «вводить» своего герцога в Храм. За батюшку в общем.

До Москвы Отто добрался только к середине марта. Одиннадцать дней дороги! Поля, леса, снега, редкие деревеньки. Утомительно и уныло. Но, когда деньги есть, то и потерпеть можно. После Новгорода плата ямщикам втрое от Питерской упала, так что даже на девку хватило за Валдаем в Едрово. С этими дорогами барон уже по женскому телу затосковал.

Карл Петер Ульрих его радушно принял, как в Риге. Обнял, расцеловал. Императрица тоже, видимо из устных рекомендаций своего племянника, отнеслась к фон Брюммеру по-доброму. Разместили с остальной гольштинской свитой. Выдели пятьдесят рублей на обустройство, да и потом Бергхольц по пятьдесят в месяц выдавал. Жмот. Забрал под себя герцогскую кассу. Денег мало, но жаловаться на то грех. У Отто и свои источники имеются.

Приятелю французскому он уже пару раз писал. Без вреда для герцога. Он при тётке обычно, а его отлучки к купцам — дело пустое. Да и не ездил барон с ним