Африканский рубеж - Михаил Дорин

ответил я и довёл содержание нашего разговора до ребят.

Гриф несколько секунд не мог прокашляться, когда узнал кто такая Ариа. Сева, в отличие от него, был более спокоен.

— Эта девчонка мощный козырь, — произнёс он.

Он смотрел перед собой, потирая небритый подбородок и поглядывая на развевающийся флаг Сьерра-Леоне над госпиталем. Даже среди шума и гвала от детских и женских голосов, можно было услышать звук хлопков ткани полотна государственного символа.

— Боевики из ОРФ пленных неохотно берут. Они режут. Особенно женщин и мужчин. А некоторых мальчиков забирают с собой. Делают из них солдат, — продолжал говорить Сева.

И в этот момент от резкого порыва ветра зелёно-бело-синий флаг сорвало с флагштока и унесло в сторону горящих костров на окраине деревни.

— Связи нет и кругом враги. Нас десять человек, плюс пятнадцать мужчин местных жителей, — сказал Гриф, кивая в сторону толпы африканцев, которых распределяли по позициям.

— Ты ещё переводчика забыл. Он сам попросился остаться, — произнёс Сева и затушил сигарету об подошву ботинка.

Я наблюдал за людьми, которые тянули детей к вертолёту на площадке. На лицах этих женщин была тревога и страх. Было видно, как у многих подкашивались ноги, и они с трудом пробирались к вертолёту.

Маленькие дети прижимались к матерям, не понимая, что происходит. Один мальчишка примерно трёх лет от роду тянул за подол мать. А она смотрела на церковь, сложив руки в молитвенном жесте.

— Надо запускаться. Времени уже нет, — ответил я.

Сева только кивнул, но в его взгляде было больше, чем слова. Он знал, что половина взрослых людей погибнут в первой же атаке, если оборону не организовать. И даже если организовать, потери будут.

Да и Сева, с Грифом понимали, что у них тоже «билет» на тот свет с «открытой датой».

— Удачи, майор, — шепнул Сева, протягивая руку.

Я достал из жилета два магазина и протянул по одному из них парням.

— Пригодится, — пожал я каждому руку и заспешил к вертолёту.

Рядом с вертолётом столпотворение. Вадик помогал детям забираться, а Кузьмич в грузовой кабине рассаживал их. Ариа успокаивала женщин, что-то объясняла на местном языке, но всё время её взгляд был направлен совсем на другого человека. На того, кто сейчас бежал с пацаном на руках, у которого не было одной ноги.

Это был Алексей Трачук, с трудом поднимавшийся на пригорок.

— Давай помогу, — протянул я руки и взял ребёнка.

Я отнёс пацана к вертолёту и передал его Кузьмичу. Внутри уже было совсем мало места. Человек пятнадцать детей уже усадили, но оставалось как минум ещё столько же.

— Сколько ещё детей? — спросил я у Арии.

— 18 или 19. Ещё двоих сейчас несут из палатки, — запыхалась девушка, поправляя задравшуюся футболку одному из мальчиков.

— Командир! — позвал меня Кузьмич.

Повернувшись к нему, я увидел, что он замотал головой. Опытный бортач понимал, что мы очень рискуем.

— Рассаживай. Никого не оставляем, — сказал я и отошёл в сторону.

Ариа по-прежнему быстро заталкивала детей в грузовую кабину и поглядывала в сторону Трачука. Алексей в это время забрался на пригорок и осмотрелся вокруг. Он поправил автомат и достал два магазина из бокового кармана штанов.

— Лёша, иди сюда, — позвал я его, и он быстро подбежал ко мне.

— Сан Саныч, это моё решение остаться. Я — офицер. Пускай моё место займут дети. Даже не…

— Спокойно, не тараторь, — перебил я его и расстегнул свой жилет.

Быстро накинул его на Трачука, поправил и застегнул.

— Здесь запасные магазины. Восемь штук. Это пистолет Стечкина, — вынул я АПС из кобуры и показал Алексею. — К нему четыре магазина. Это на крайний случай.

— Сан Саныч у меня…

— Не перебивай старших. Перевязочный пакет у тебя в проёме металлического приклада. Жгут намотан здесь же. Это для удобства, — показал я на автомат.

— Я всё понял.

— Здесь сигнальный патрон НСП, дым оранжевый. Если зажжёшь его, мы будем знать, где свои.

Алексей кивнул и взял протянутый ему автомат.

— И последнее. Здесь три гранаты — на крайний случай. Не торопись их использовать.

— Понял, Сан Саныч.

В этот момент взгляд Трачука устремился не на меня. Повернув голову, я увидел, что и Ариа смотрит в нашу сторону.

— Береги себя. Мы скоро, — ответил я и ушёл к вертолёту.

Детей уже почти всех загрузили. В паре метров от стремянки, меня остановила женщина с маленьким ребёнком на руках и протянула мне его. Малютка, замотанная в тонкую простыню, громко кричала, будто чувствуя приближение беды.

— Давайте, — взял я ребёнка и вошёл с ним в грузовую кабину.

Через толпу детей, которые плакали и прощались с родителями, я попытался просочиться в кабину экипажа. Сделать это с ребёнком на руках было сложно.

— Ариа, помогите мне, — позвал я девушку, но она не хотела заходить внутрь грузовой кабины с улицы.

— Я не полечу. Я… возьмите кого-нибудь из раненых…

— Ваше место здесь. С этими детьми. Не забывайте, кто вы и какое значение имеет ваша жизнь.

Ариа сомневалась, а затем забралась на борт вертолёта. Я протянул ей ребёнка, и она аккуратно взяла его. К этому времени малышка успокоилась. А вот остальные дети только ещё больше нервничали.

— Кузьмич, запускаемся! — крикнул я бортовому технику, который стоял на улице и отгонял людей.

Я занял место командира, пристегнул ремень и приступил к запуску. Вадим в это время разминал пальцы и что-то бубнил себе под нос. Своё оружие он тоже оставил кому-то из наших солдат.

Вспомогательная силовая установка отработала процесс запуска. Следом запустился и левый двигатель.

— Всё в норме, командир. Теперь правый, — сказал Кузьмич, намекая на то, что именно этот двигатель имел проблемы вчера.

— Давай, — ответил я по внутренней связи.

Бортовой техник нажал кнопку запуска, перевёл рычаг крана в положение «Открыто», и двигатель начал гудеть.

— Обороты 45 %, давление масла в двигателе… норма, — следил Кузьмич за параметрами.

Похоже, что всё в норме. Но только я начал поднимать рычаг шаг-газ, как вновь вертолёт завибрировал со страшной силой.

— Ещё раз, — повторил я, медленно поднимая рычаг вверх.

Колёса не отрываются. Обороты левого двигателя и температура растут, но вот правый от него сильно «отстаёт». Никак не выходит взлететь.

— У нас сейчас лопасти сложатся, — сказал Вадим, когда я попробовал в третий раз поднять вертолёт.

Ощущение, что лопасти несущего винта вот-вот образуют острый конус.

Капля пота медленно скатилась на кончик носа и упала на ручку управления. Вертолёт продолжало трясти.

— Командир, мы не взлетим по-вертолётному. А по-самолётному нет места разогнаться, — тихо сказал по внутренней связи Вадим.

— Предлагаешь тут детей оставить? — спросил я.

— Так