Русский бунт. Интервенция - Алексей Викторович Вязовский

Артиллерия. С ней все запутано. Раньше Фридрих боготворил укороченные стволы и «галопирующие», легко перемещающиеся по полю боя, пушки. Но в последнее время изменил себе и вернулся к длинным орудиям, да еще и увеличив калибр двенадцатифунтовок с 16-го до 22-го. Причем именно тогда, когда в Европе, подражая ему, перешли на укороченные стволы. Король еще не знал, что его традиционная тактика растягивать артиллерию вдоль всей первой линии отжила свое. Он гордился своей выдумкой с мортирками, ибо именно они заставят Пугачева перейти в атаку. Вот тут-то самозванцу и конец.

Расчет был на то, что он изберет свою обычную тактику, принесшую ему победу при Каспле. Спрячет свои войска на обратной полю битвы стороне холмов и бросится на пруссаков в последнюю минуту. Так вот «малышки» Кугорна ему этого не позволят. Будут бить и бить навесом, сея панику в рядах врага, и тому ничего другого не останется, как перейти в атаку и попасть под огонь тяжелых орудий. И когда его, Фридриха, солдаты увидят белки русских глаз, раздастся команда: «Zug-An-Ziel-Feuer!» («Взвод, готовьсь! Целься! Пли!»). Шквал огня, несутся вперед кирасиры, следом за ними сеют смерть гусары. Русским не поможет их хваленая стойкость. Они побегут, начнут сдаваться в плен…

Сигнал к началу сражения подадут сами московиты. Как только в воздух поднимуться их шары, мортирки откроют огонь. Это будет завтра, а сегодня нужно отдохнуть. Фридрих окинул последним взглядом колонны своих войск, погладил счастливую золотую готовальню, которая спасла ему жизнь при Кунерсдорфе. Завтра он отомстит за ту пулю, испортившую любимую вещь, и за то мгновение страха.

* * *

В сторону Варшавы мои войска двинулись сразу, как только пришло сообщение об объявлении Пруссии войны. Две колонны из Смоленска и Витебска, Куропаткина и Крылова, следовали на Минск, а долгоруковский корпус на Вильно. В Гродно все три корпуса соединились в один, и Подуров повел их через Белосток на польскую столицу. Шли тяжело: не из за сопротивления, а потому что белорусские земли в начале весны — это кошмар военной логистики. Вскрывшиеся реки и речушки, журчащие ручейки, просыпающиеся болота, разливы, топи, скользкое месиво земли и песка… Отдыхали на возвышенностях. Впереди следовали «арапчата», давно превратившиеся в полноценных саперов-пионеров. Мостили гати, временные мосты, помогали перетаскивать орудия в самых гиблых местах.

Когда стало ясно, что цель Фридриха — центральная Польша, а не Прибалтика, я отправил Никитина с муромцами разобраться с Ригой, а сам бросился догонять армию «Центр» вместе с конными егерями и ракетчиками. Практически весь груз везли на вьючных лошадях, даже «Катюши». В разобранном виде не одна их деталь не тянула больше трех-пяти пудов. В итоге, догнали подуровцев на подходе к Белостоку. Первый город на нашем пути, отказавшийся открыть ворота — заблокировали одним полком и обошли его, чтобы не тратить время.

Когда приблизились к Варшаве, обнаружили поджидавшую нас армию Фридриха. Он оказался настолько любезен, что предоставил нам отличную позицию с протяженной складкой местности. Я было заподозрил какой-то подвох, отправил конных егерей все там облазить. Они ничего особого не нашли — лишь позже, уже после битвы, я понял, что задумка Старого Фрица была совсем другой…

— Давай, Василий, поднимай меня.

Каин, хоть все тот же пацан, но звать офицера в ранге капитана «Васькой» уже не комильфо. Получил звание наш главный летун, заслужил. А кем, как ни капитаном, быть главному воздухоплавателю нашему?

Мы начали подъем. Я с удовольствием осмотрел свои войска, развернувшиеся для боя: егерские цепи на вершинах холмов, пехоту в плотных колоннах, кавалерию на крыльях, держащуюся пока позади общей линии, артиллерию на позициях, готовую открыть огонь… Далековато пока, даже для единорогов, у них эффективная стрельба гранатой 400 саженей, а дальней картечью или шрапнелью и того меньше.

Шар поднялся еще выше.

Что тут у пруссаков?

Ну, все ожидаемо. Три линии. Артиллерия, как всегда, размещена по-дурацки, впереди строя. Если с нашей стороны будет атака, пруссаки не смогут стрелять через голову пушкарей. Наверное, следуя традиции, сами начнут наступать — уступом, тем более что стоят наши армии не параллельно друг другу, а под небольшим углом. Судя по обилию кирасиров на левом фланге, ближайшему к нам, именно он и начнет выдвигаться вперед. Спасибо дядюшке Старому Фрицу — он нарядил свои войска в столь броские шапочки, что догадаться с верхотуры, кто где стоит, мне не сложно.

Бум! Бум! Бум!

Весь передний край фридриховцев окутался белым дымом, скорее дымком. Что за дела, зачем так быстро, я же толком не рассмотрел всех подробностей? Мимо нашего шара в опасной близости просвистело несколько круглых гранат, и в первый момент решил, что целят в меня. Тут же себя одернул: почему в меня, если все пять верст прусской линии гремит непонятными маленькими мортирами?

Я перевел взгляд на свою армию и похолодел. Круглые прусские гранаты стали собирать кровавый урожай в моих порядках. Пусть вражеские пушкари лупят не целясь и словно играют в «морской бой» — попал-не-попал, — но накрытия есть и довольно злые. И это только начало. А что будет, если эти странные пародии на минометы, непривычно далеко пуляющие гранатами, аж на все 400–500 саженей, будут так весь день долбить? (2) Они же мне пол-армии снесут!

— Василий! Быстро вниз!

— Зацепят! — испуганно выкрикнул юный капитан.

— Спускай, мать твою! — выдал ему малый боцманский загиб, вглядываясь во вражеские порядки и срочно пытаясь определить на глаз расстояние до вражеской линии.

Когда до земли оставалось метров десять, не выдержал, перебрался через борт корзины и скользнул вниз. Хорошо хоть руки в перчатках, не стер до мяса ладони об веревку.

— Коня мне!

Лишняя суета с моей стороны — Коробицын уже подводил Победителя.

— Что там? — с тревогой спросил Подуров.

— Тимофей Иванович, все потом! Пехоту оттянуть назад. Всю кавалерию переводи на правый фланг. И туда же все секретные установки.

— Так половина уже там под охраной конных егерей.

— Мало, шесть штук мало! Эх, не успеем в собранном виде быстро перекинуть. Тогда весь запас ракет из резерва. Весь!

Мой командарм крякнул с досады и принялся рассылать адъютантов с поручениями. Я понесся на правый фланг, где стояли «Катюшы», молясь всем богам, чтобы Чумаков был там.

Повезло.

Федор колдовал с пусковыми установками, проверяя крепления пакетов по 16 направляющих в каждом. Он называл их «Ракетницей». Я не возражал.