Мальчик из будущего: Мальчик из будущего. Отрок. Новик - Владимир Геннадьевич Поселягин

Мы так давно, мы так давно не отдыхали.

Нам было просто не до отдыха с тобой.

Мы пол-Европы по-пластунски пропахали,

И завтра, завтра, наконец, последний бой.

Еще немного, еще чуть-чуть,

Последний бой – он трудный самый.

А я в Россию, домой, хочу,

Я так давно не видел маму.

А я в Россию, домой, хочу,

Я так давно не видел маму…

(Ножкин М.)

Допев песню до конца, я замер на секунду, положив пальцы на струны, и сморщился.

– Черт, до конца все же спел, а ведь хотел до средины… Увлекла.

– Не надо расстраиваться, – похлопав меня по спине, сказал замминистра, которого я так и не узнал, как зовут, нас друг другу не представляли. – А вот песню тебе все же записать нужно, забудешь, да и ноты тоже. А так я вижу, ты действительно полон талантов, и песни у тебя есть.

Отвечать на это я не стал, лишь пожал плечами и вернул гитару музыканту, который мне ее дал. Замминистра еще немного поговорил, политики коснулся, долга перед Родиной и всего такого, после чего поблагодарил меня за отличные песни, и мы расстались. Обратно мы шли с группой музыкантов Муслима Магометовича, у него был свой ансамбль. Пока шли, мы общались с певцом, обсуждая ту песню, которую я напел. Певцу она понравилась, и в принципе, для его голоса подходила, поэтому тот крутил меня на то, чтобы я выдал ему ее сейчас. Тут я проявил принципиальность, однако с тяжелым вооружением в виде дяди Адика я стал уступать им позиции. Нет, раньше я им песню не выдам. Через три с половиной года, как и обещал, но не одну, а теперь две, обе лучших из всего, что у меня есть. Еле отделался.

После этого мы попрощались с Муслимом Магометовичем, только завтра увидимся на концерте, меня повезли в детдом, а певца – не знаю, куда, у него свои дела. Дядя Адик довез нас с воспитательницей и напомнил, когда за мной заедет, попросил не опаздывать. Я лишь пожал плечами, не от меня зависит, я снова не принадлежал себе. А как же я жил эту неделю после побега, до сих пор вспоминать приятно, сам себе хозяин, делай что хочешь. Нет контроля, и это нравилось больше всего.

Когда мы вернулись обратно, я прошел в нашу комнату, некоторые парни были тут же. Я улегся на своей кровати, закинув руки за голову, размышляя. Все же завтра на концерт я пойду, на салют тем более, а вот в воскресенье дам деру. Не стоит ломать планы из-за капризов правовой и воспитательной системы государства. Это в будущем воспитатели держали нас в ежовых рукавицах, находя подход к каждому, отчего не рыпнешься, а тут, почувствовав свободу, это чувство терять я не хотел ни в коем разе.

Сам парад и концерт прошли просто замечательно, я смотрел парад, стоя рядом с директрисой в первых рядах, сегодня она меня сопровождала. Тут не было выступлений певцов на Красной площади, как у нас, а проходило все в концертном зале Кремлевского дворца. Все серьезно, монолитно. Дядя Адик проводил нас на наше место согласно приглашениям и убежал за кулисы. Ему еще работать. Сам концерт мне понравился, поначалу выступали разные политические деятели, сам Брежнев длинную речь закатил, после чего и начался сам концерт. Судя по нескольким массивным камерам, наверное, его и по телевизору покажут. Правда, у нас в детдоме телевизора не было, не посмотришь. Но зато часто в кинотеатр водят.

Я с удовольствием хлопал, благодаря артистов за их выступления, как и все присутствующие, при исполнении многих песен, да и вообще, аплодисменты срывали все. Под конец была и «День Победы», и она была воспринята вполне благосклонно, хлопали не меньше, чем другим.

Вернулись обратно мы уже к трем часам дня, но это было еще не все, директриса убежала. У ее ансамбля несколько выездных выступлений, одно прошло без нее, остальные будет вести она сама. Арендованный автобус уже ждал. Я в этом и раньше не участвовал, и сейчас не буду. Отмазка та же – не могу, заикаюсь, дар речи теряю на людях. Пока проходит.

Первым делом я сдал в гардероб праздничный костюм, в котором был, он не мой, на сегодня только выдали. Взамен вернули уже мою одежду, ту самую, в которой меня привели, новенькую, не детдомовскую. Пройдя в спальную комнату, я увидел на постели свою гитару. Хм, значит, решили вернуть незаконно отобранный инструмент? Похоже, наши отношения потеплели, раз мне его возвращают. Доверие оказывают, мол, мы тебе доверяем, и ты нас не подведи. Но я всегда честно говорил, лето буду проводить на море, как меня ни уговаривай. По-другому не будет.

– Здорово, вернулись уже? – спросил вихрастый паренек моих лет, Толя Баянов, он зашел за мной следом.

– Минут пять назад.

– А я на Красной площади был. В первые ряды прорвался. Видел, какая боевая техника шла? Мощь. Нет, я точно в военное училище поступать буду.

– Каждый может разрушать себя, как хочет, вот и у тебя свой жизненный путь, – пробормотал я.

– Ты постоянно что-то говоришь, а что, непонятно. Нормально-то скажи, – попросил он, усаживаясь на свою кровать и снимая уличную обувь, – баб Валя, похоже, проморгала его, я вот свою снял на входе.

– Если по-простому, что делать – это твое решение. Захочешь, станешь военным. Не захочешь, не станешь.

– Ну, так бы и говорил, – кивнул тот довольно. – А то вечно загнешь такое, хоть убегай. Кстати, ты чего вернулся-то? Вроде, на море хотел?

– Не вернулся, а вернули. Поймали.

– А-а-а, ну теперь держись. Я когда полку у секретаря прибивал, она попросила помочь, то видел списки наших троечников, которых отправляют в трудовые лагеря на перевоспитание. Так вот, ты в списке, первого июня отправляешься. Я, правда, не понял куда, название не выговоришь.

– Да ладно? – удивился я, привставая с кровати и садясь.

– Я сам глазам не поверил, чуть по пальцу молотком не попал. Точно говорю. В трудовой лагерь, а не в лагерь отдыха. Перевоспитывать тебя будут.

– Что за глупость, ясно же, что я сбегу?

– Глупость не глупость, а тот список на ее столе. Вчера его видел, когда ты уже вернулся.

– Ясно-о-о, – протянул я и, резко встав, подхватил гитару и направился прочь из комнаты под любопытным взглядом Толика.

Где остальные