Прорыв выживших - Алексей Михайлович Махров

откомандирован в наше распоряжение. Приказ подписал лично полковник Глейман. Так что, Игнат Михалыч, теперь ты наш главный штурман и консультант по подземным делам.

Старый солдат выпрямился, и в его глазах мелькнула ирония.

— Постараюсь оправдать доверие, товарищ сержант.

— Отлично, — кивнул Валуев. — Теперь, парни, слушаем внимательно. План такой. Через час выдвигаемся к артскладу на «Ситроене». Легенда стандартная — мы солдаты двадцать пятой дивизии, едем за боеприпасами. Чтобы нас свои и чужие по пути не обидели — почти до цели нас будет сопровождать сводная механизированная рота с двумя танками «БТ–7». Их основная задача — произвести разведку внешних укреплений артсклада после ночного налета наших бомберов. В бой по возможности не вступать. А мы от них у самого финиша отделимся и поедем искать заброшенный шахтерский поселок. Приедем на место аккурат в сумерках, чтобы удобней было искать вход в штольню. Дальше — по обстоятельствам: если находим потайной вход, то проникаем внутрь, находим снаряды и минируем. Если ничего не обнаружим — возвращаемся на точку встречи с нашим прикрытием. Всё ясно?

— Ясно, — хором ответили мы.

— Тогда собираемся. Хосеб, твой «будильник» — это наше главное оружие. Не подведи! Набор для всех стандартный, мне снова фельдфебеля изображать, пионеру — лейтенанта. Вы своими мордами не светите, но немецкую форму все–таки наденьте. Игнат Михалыч, а для тебя, боюсь, ничего подходящего мы не найдем. Да и нет у немцев таких пожилых солдат.

— Значит, буду изображать русского пленного! — предложил старик.

— Принято! — кивнул Валуев. — Но лучше тебе вместе с парнями под тентом в кузове сидеть и не высовываться.

— Слушаюсь! — кивнул дед Игнат.

— Хуршед, бери побольше лент! — Валуев повернулся к узбеку. — Сам знаешь, что патронов много не бывает!

— Бывает либо мало, либо мало, но больше не поднять! — внезапно улыбнулся дед Игнат.

Игнат Михайлович наблюдал за суетой сборов, спокойно сидя на лавке. Он, казалось, просто отдыхал, сохраняя энергию для предстоящего пути. Но его глаза, острые и внимательные, не пропускали ни одну деталь — как Алькорта бережно упаковывает в мешок свою «адскую машинку», как Альбиков вставляет ленты в лентопротяжный механизм немецких пулеметов, как Валуев набивает диск своего «ППД», как я точу трофейный нож. И во взгляде старого воина читалось не просто любопытство, а профессиональная оценка.

— А неплохую машинку германцы сделали! — сказал дед Игнат, кивнув на «МГ–34». — Ленточное питание, воздушное охлаждение, быстросменный ствол… Относительно легкий, на сошках, удобно переносить огонь во фронтальном секторе стрельбы. Наш «дегтярь», конечно, тоже неплох, но по общему уровню соответствует, скорее, прошлой войне…

— Так во все времена генералы готовили армии к прошлой войне, Игнат Михалыч! — откликнулся я.

— Я увидел, что германцы всю тактику своих пехотных подразделений выстраивают вокруг пулеметов, — после небольшой паузы добавил Игнат. — Нам бы у них поучиться…

— Ничего, Игнат Михалыч, научимся! Уже многому научились! — кивнул я.

— Да, в отношении правильности ведения боевых действий, группа Глеймана дает сто очков вперед любому другому соединению Красной Армии. Я это четко вижу — есть с чем сравнивать, успел с июня в нескольких частях повоевать, — сказал Игнат.

— Сдается мне, Игнат Михайлович, вы не только в Красной Армии повоевать успели! — Хуршед защелкнул крышку ствольной коробки «МГ–34» и поднял на старшину свои пронзительные глаза. — Мне кажется, что такие специфические термины, как «тактика пехотных подразделений», в лексиконе деревенских жителей встречаются нечасто!

В горнице внезапно повисла та же тягучая, знакомая тишина, какая бывает перед боем. Алькорта медленно отложил рюкзак с «СВУ» в сторону и потянулся к кобуре. Я замер с обнаженным ножом в руке. Валуев, проверявший усики чеки на запалах гранат, медленно повернул голову в сторону старшины. Его взгляд стал тяжелым и изучающим.

— Хуршед прав, — тихо сказал сержант. — Ты, Игнат Михалыч, человек, что называется, «непростой». Говоришь ты не как крестьянин, а как бывалый вояка. Давай прекратим эту игру в жмурки. Время дорого. Кто ты такой на самом деле?

Пасько опустил голову. Его пальцы сжали край лавки так, что костяшки побелели. Он сидел так с десяток секунд, а потом тяжело, с надрывом выдохнул. Когда он поднял лицо, оно изменилось. Исчезла наигранная простота, взгляд стал прямым, открытым и полным достоинства.

— Вы правы, сержант. Врать своим — последнее дело. Особенно когда вместе на смерть идти собираемся. — Он выпрямился, расправив плечи, приподнял подбородок. Теперь перед нами сидел не старенький старшина, а убеленный благородными сединами офицер немалых чинов — это чувствовалось на подсознательном уровне. — Мое настоящее имя — Игнат Павленко. В Русской Императорской Армии я имел честь дослужиться до чина полковника.

Никто не шелохнулся, не стал выхватывать оружие. Только лица у парней окаменели.

— Полковник… — неторопливо, буквально по буквам произнес Петя. — И как же ты, господин полковник, оказался в Красной Армии?

— Да он… Да он добровольцем пошел! — выкрикнул я. Голос от неожиданности дал «петуха». — Всего за три месяца до старшины дослужился!

— Завали, пионер! — не отрывая взгляда от лица Игната, рявкнул Валуев. — Не тебя спрашиваю!

— Я — русский офицер! — голос Павленко прозвучал твердо, без тени подобострастия. — Я служил России. Всей России. А не царю, не Временному правительству и не белым генералам. Я не дворянин, а разночинец. В Императорскую армию ушел «вольноопределяющимся» с четвертого курса Киевского университета в 1904 году, когда началась Русско-японская война. Под Мукденом был ранен, получил «клюкву» и внеочередное звание подпоручика. Прошел всю Великую войну, закончил ее в семнадцатом командиром полка, в звании полковника. Георгиевский кавалер. Карьеру делал не на солдатской крови. Когда началась эта новая война, я сперва хотел отсидеться, ведь стар уже, седьмой десяток давно разменял. Но увидел, какие зверства творят германцы на нашей земле и с какой радостью их встретили мои односельчане. И тогда я решил защищать Родину. Под каким флагом — для меня было неважно. Важно было, что ее снова топчут. Пошел и записался добровольцем. Прежнее звание скрыл.

Он помолчал, глядя куда–то в прошлое, за стены этой душной украинской хаты.

— А насчет Гражданской… Мой полк стоял на Волыни. Мы воевали с немцами, потом с петлюровцами, с поляками. С красными я не воевал. Не видел в них тогда главного врага. Когда всё рухнуло, я вернулся домой, в Татариновку. Работал в артеле,