Тьма наступает - Василий Анатольевич Криптонов

На силуэт набросилась светящаяся сеть — подпитываемая моей цепью. И мы успели.

Почти успели… В последний миг чёрный вихрь скользнул прочь. А в следующую секунду растаял. Мне показалось, что я слышу отголоски хохота.

— Костя. Я — всё, — объявила Света. И повалилась на меня, едва успел подхватить.

Да что ж за день такой — шагу не шагни, девушки в руки падают!

Я, впрочем, чувствовал себя не намного лучше. Сел на землю сам, пока не рухнул. Голову Светы положил себе на колени.

— Как ты, Капитан? — Анатоль тяжело дышал.

В глазах у меня плыло, я даже голову повернуть не мог. Друга опознал по голосу.

— Жить буду. Срочно свяжитесь с Витманом. Очень много людей пострадало. Нужно оказать им помощь…

Последние слова я выговаривал, кажется, уже лежа.

* * *

— … при всем уважении к Тайной канцелярии и лично к вам, дражайший Эрнест Михайлович, я и далее буду настаивать на своём.

— Василий Фёдорович, любезный вы мой! — я этого не видел, но ясно представил, как Витман всплеснул руками. — Капитан Барятинский — сотрудник Тайной канцелярии. Барышня, его протеже, в некотором роде вообще не человек. Разрази меня гром, если понимаю, отчего вы так упираетесь? Почему, по-вашему, капитан Барятинский должен быть размещен именно в академической клинике?

— Потому что это для вас, Эрнест Михайлович, он — капитан Барятинский, — отрезал Калиновский. — А для меня — курсант Императорской академии! Несовершеннолетний подросток, за которого, спешу напомнить, я отвечаю головой. В том числе перед государем.

— Хотите сказать, что специалистам, работающим в нашей клинике, вы не доверяете?

— Хочу сказать, что курсанты Императорской академии, согласно Уставу, должны находиться на территории академии! И я категорически против того, чтобы вы беспокоили мальчика, находящегося в таком плачевном состоянии.

— Мальчика?.. — переспросил Витман. — Не хочу расстраивать, Василий Фёдорович. Но этот ваш, с позволения сказать, мальчик по некоторым статьям…

— Мне известно всё о моих курсантах, уважаемый Эрнест Михайлович, — оборвал Калиновский. — Но, тем не менее — формально господин Барятинский несовершеннолетний. И до тех пор, пока он…

— Я останусь здесь, — объявил я. И открыл глаза. — Не думаю, что задержусь надолго. А после того, как оклемаюсь, хотел бы немедленно вернуться к занятиям.

Калиновский горделиво выпрямился и торжествующе посмотрел на Витмана. Будто пытаясь сказать: «А я что говорил?»

Но вслух дипломат-ректор произнёс, разумеется, совсем другое.

— Рад, что вам стало лучше, Константин Александрович! Поправляйтесь. Я пойду, приглашу к вам врача. После чего прошу меня простить — мне необходимо вернуться к своим обязанностям. Рад был повидаться, Эрнест Михайлович.

Калиновский пожал Витману руку, поклонился и вышел.

— Иногда я думаю, что он зря отказался от службы в дипломатическом корпусе, — задумчиво глядя вслед ректору, проговорил Витман. — С такими-то талантами… Как вы себя чувствуете, капитан?

— Лучше, спасибо.

Я, поддерживаемый Витманом за плечо, сел. Голова была ещё мутной, но в целом чувствовал себя действительно неплохо. Спросил у Витмана:

— Света?

— В соседней палате, — мотнул головой, указывая на стену, Витман. — Калиновский вцепился в вас обоих мёртвой хваткой, я даже сказать ничего не успел. Выскочил на площади, как чёрт из табакерки. Вместе со своим другом Хитровым подхватил вас — и был таков. Я, увы, владею искусством создания порталов даже вполовину не столь хорошо. Да к тому же дел было немало, здесь оказался едва ли десять минут назад… Вы действительно хотите остаться в академической клинике? Помощь наших специалистов не требуется?

— Не требуется. Не хочу.

— Простите? — Витман приподнял бровь.

— Я прекрасно себя чувствую и не собираюсь оставаться в клинике. Как только мне вернут одежду, — я осмотрел себя и увидел, что одет в пижаму, — отправлюсь в свою комнату.

— Похвально. Хотя, на мой взгляд, преждевременно. Вам следует хорошенько восстановиться.

Наш диалог оборвала вошедшая целительница. В последующие четверть часа меня осматривали, обстукивали и заглядывали во все возможные места. После чего велели выпить целебный отвар. На мою просьбу вернуть одежду величественно пообещали обсудить это лично с господином Калиновским и удалились.

— Можно было сразу с отвара начать, — буркнул я. И выпил принесенное зелье.

— Не мешайте специалистам выполнять свою работу, — улыбнулся Витман. — Лучше расскажите, что было на площади.

— Погибших много? — хмуро спросил я.

Вспомнил девушку, обмякшую у меня на руках.

— Ни одного. Вы успели вовремя. Есть, конечно, некоторое количество пострадавших в давке…

— А те, что пострадали от Тьмы?

— Истощены, обессилены — но живы. Размещены в городских клиниках. Многоуважаемая Клавдия Тимофеевна консультирует коллег по части оказания помощи таким пострадавшим. По её словам, серьёзных причин для беспокойства нет. Правильное питание, должный уход — и со временем все эти люди поправятся… Что это было, капитан?

Я поморщился.

— Если правильно понимаю, Тьма организовала себе место для пикника.

— Объяснитесь? — Витман приподнял бровь.

— Людей согнали в Гостиный двор в таком количестве не для того, чтобы уничтожить — как мы с вами думали ранее. Точнее, в итоге их, конечно, уничтожили бы, но основная цель заключалась не в этом. Тьма питалась людьми, их энергией. Люди нужны были ей прежде всего для того, чтобы набраться сил.

— Вот как…

— Именно.

— Однако вы, насколько понимаю, не позволили Тьме это сделать?

— В этот раз — нет. Но вряд ли вас удивлю, если скажу, что уверен: при следующем прорыве всё будет гораздо хуже.

— Пережить бы этот следующий прорыв, — проворчал Витман. — Измочалило вас — будь здоров. Насколько понимаю, милая светящаяся барышня — не то оружие, с помощью которого можно победить врага единым махом?

Я вздохнул.

— Увы. Пользы от Светы немало, без неё мы бы не справились. Но она — и не та волшебная кнопка, помощью которой можно «сделать красиво».

— Простите?..

— Фигура речи. Не обращайте внимания.

Я спустил ноги с кровати и сел. В следующую секунду дверь в палату распахнулась.

— Костя!

Светящийся вихрь единым порывом пронесся через палату и оказался у меня на коленях. Мою шею обхватили тонкие руки, к губам прижались горячие губы.

— Ах, как же я напугалась…

— Барышня!!! — на пороге палаты возникла тучная сиделка.

Увидев Свету у меня на коленях, застыла с раскрытым ртом.

Персоналу клиники надо отдать должное — они