Сотня. Смутное время - Эльхан Аскеров

кланов. Обычно такие и движутся впереди, показывая всем остальным, кто тут главный. Колонна двигалась по два всадника в ряд, так что Матвей, чтобы хоть чем-то себя занять, принялся их пересчитывать.

В итоге вместе с возчиками на трёх арбах по тропе прошло, по его подсчётам, сто сорок три человека. Это было по местным меркам серьёзное войско. Обычно в клане набиралось до двадцати опытных воинов и примерно столько же молодых бойцов. И это в случае если клан считался из тех, что называли большими. В обычных воинов было и того меньше. Да и оружие у них было попроще. Тут же все были вооружены огнестрелом. Матвей даже луков не заметил.

Выждав ещё минут пять, парень бесшумно поднялся и, пробежав к выходу на тропу, осторожно выглянул. Последняя арба как раз сворачивала за скалу. Убедившись, что арьергарда или просто отставших нет, Матвей повернулся к своему десятку и тихо приказал:

– Строиться.

Быстро поделив своё воинство на первый-второй, он коротко объяснил казакам задачу и, передёрнув затвор, скомандовал:

– Первые номера, занять позиции. Головы не высовывать и стрелять только прицельно. Вторые номера, без команды не вылезать и меня слушать в оба уха. Как прикажу, с первыми местами меняться. Пока вы стреляете, они успеют перезарядиться. Всё ясно?

– Ясно, – так же тихо отозвались бойцы, занимая уже присмотренные места.

* * *

Обходя тела, Матвей проводил контроль, помня старую казачью поговорку: врага щадить, по станицам вдов плодить. Добравшись до очередного тела, дородного, с окладистой бородой воина, парень уже собирался всадить ему кинжал в грудь, когда горец, хрипло закашлявшись, что-то пробормотал по-турецки. В прежней жизни Матвей несколько раз ездил на отдых в Турцию, так что несколько фраз, в том числе и ругательных, запомнил.

Быстро обыскав мужика, Матвей разорвал черкеску и рубаху у него на животе и, найдя входное отверстие от пули, удивлённо хмыкнул. Кто-то из стрелков умудрился вогнать пулю ему в левый бок, чуть выше пояса. То есть никаких особо важных органов задето не было. Ранение было сквозное и турок потерял много крови, но при лечении и уходе всё ещё может обойтись. Конечно, он мог и ошибиться, некоторые горские народы говорят на языках, основой которых является тюркский, но тут он был почти уверен.

Взъерошив себе чуб, Матвей с кряхтением перевернул тело на живот и принялся вязать ему руки. Потом, кликнув на помощь одного из своих стрелков, привалил турка к валуну и принялся делать перевязку. Благо у самого османа исподнее было чистым. Так что, распустив его нижнюю рубашку на полосы, парень наложил на рану плотный тампон и, перетянув ему торс, пару раз хлопнул ладонью по физиономии.

– Уй, ана сяни[1], – выругался турок, неловко дёрнувшись.

– Свою вспоминай, басурман, – вяло огрызнулся Матвей, в очередной раз хлопнув его по щеке. – Понимаешь меня?

– Ёк[2].

– Ну и хрен с тобой. Старшины пятками в костёр сунут, сразу поймёшь, – фыркнул парень, поднимаясь. – Казаки, одного коня сюда давайте. Тут живой нашёлся, – скомандовал он, оглянувшись на своих бойцов.

Во время боя горцы, которые пытались вырваться из засады, выскакивали по тропе прямо на них, и казаки старались отстреливать всадников, помня, что кони это часть добычи. Так что два десятка коней уже было отловлено и сгуртовано в один цуг. Егор, отвязав одного коня, подвёл его к парню и, окинув пленного заинтересованным взглядом, задумчиво спросил:

– Думаешь, турок?

– Ну, ругался он точно по-турецки, – усмехнулся Матвей.

– Так ругаются они все почитай одинаково, – понимающе усмехнулся Егор.

– Да и хрен с ним. Старшины разберутся. А даже ежели не турок, можно будет выкуп взять. Они-то с наших берут. Или сменяем его на кого из наших.

– От то добре, – оживился казак. – Через седло перекинем, или как?

– Через седло нельзя. Ему пулю в брюхо вогнали. Может от боли помереть или кровью изойдёт. Сажать придётся, – вздохнул парень, окидывая турка мрачно-задумчивым взглядом.

– Тогда вон туда его давай. На валун. А с него уже в седло посадим, – оглядевшись, предложил Егор. – Он же, пёс, небось пудов семь весит. Надорвёмся подсаживать.

– Это верно, – усмехнулся Матвей, за шиворот вздёргивая пленного на ноги.

Подтащив его к валуну, он жестами показал, что нужно делать, и турок, покачиваясь, с грехом пополам взобрался на камень. Егор подвёл коня, и пленный, плюхнувшись в седло, глухо застонал. Потом, облизав сухие губы, нашёл взглядом Матвея и, слегка тряхнув головой, тихо попросил:

– Су верь[3].

– Чего это он? Ругается? – тут же насторожился Егор.

– Воды просит. Крови много потерял, потому и пить хочет, – пояснил Матвей, поднимаясь на камень и снимая с пояса флягу.

– Так ты что, турецкий знаешь? – удивился Егор, наблюдая, как парень поит пленника.

– Несколько слов только. Те, которые и у турок, и у горцев, и степняков звучат одинаково, – быстро ушёл Матвей в глухой отказ.

– И то хлеб, – усмехнулся казак. – А я так совсем ни в зуб ногой. Лопочут чегой-то, а чего, к чему, и не разобрать.

– Бывает, – философски протянул парень, спрыгивая с валуна и забирая у него повод коня. – Всё собрали? – сменил он тему.

– Всё. Вот только что с телами делать станем? – озадачился казак. – По их вере, покойника положено до заката схоронить.

– На коней всех, – подумав, решительно приказал Матвей. – В лагерь свезём, а там как старшины решат. Всё одно тут их хоронить негде.

– Да уж, в скалу не положишь, – криво усмехнулся Егор, направляясь к лошадям.

Десяток, собрав трофеи, быстро погрузил тела горцев на коней и шагом направился в предгорье. Спустя примерно три часа они вышли к кромке леса и тут же были встречены секретом, явно выставленным тут на всякий случай. Слух об их возвращении разнёсся по лагерю моментально. Казаки не успели ещё дойти до костров, где кашевары готовили кулеш и кипятили воду для чая, а их уже перехватил посыльный и направил прямиком к костру командиров.

Встретившие их подъесаулы внимательно осмотрели каждого бойца и, убедившись, что все целы, и кроме нескольких царапин никакого ущерба десяток не понёс, в один голос спросили, кивая на пленного:

– Шо за гусь?

– Думаю, осман это, – взъерошив чуб, вздохнул Матвей. – Ранен не шибко, вот я и решил, пусть поживёт покуда. Может, чего интересного знает, что и нам бы знать не мешало.

– Ай молодца! – с довольным видом хлопнул его по плечу подъесаул Стремя. – Терцы как раз просили кого живым прихватить, коль получится. Обещали честь по чести полон выкупить.

– Пусть забирают, – отмахнулся Матвей, протягивая ему повод коня.

– Передам, – решительно кивнул Стремя. – А