Физрук: на своей волне 3 - Валерий Александрович Гуров

конечно, не моё это дело. Хочет увольняться — её право. Не хочет говорить, так и я не психотерапевт, чтобы вытаскивать из неё тайны под пыткой. Каждый сам решает, где его предел. Поэтому я убрал руку с двери, давая ей возможность пройти.

Марина снова потянулась к ручке, и в этот момент рукав её кофты чуть сполз. Я машинально глянул на него и сразу всё понял. На запястье отчётливо виднелся свежий синяк. Отпечаток пятерни — пальцы видны, как по линейке.

Вот это уже другое дело… похоже, здесь не просто «увольняюсь».

Марина, не оглядываясь, шагнула внутрь школы. Но я сделал то, что обычно не делаю — пошёл за ней, быстро, решительно. Догнал, положил руку на её талию и развернул к себе — мягко, но уверенно.

— А ну-ка, погоди, — сказал я.

Классуха дёрнулась, глаза вспыхнули возмущением.

— Что вы себе позволяете, Владимир Петрович⁈ — почти выкрикнула она, пытаясь вырваться.

Но я не отпускал и не обратил внимания на её вспышку — эмоции в такой момент лишь дымовая завеса.

— Так, дорогая, — я кивнул в сторону спортзала. — Ответственно заявляю, что ты никуда не пойдёшь, пока не успокоишься и не возьмёшь себя в руки. Возражения не принимаются.

Марина дёрнулась, глаза сверкнули.

— Да не хочу я вам ничего рассказывать! — выкрикнула она, пытаясь вырваться.

Я лишь крепче прижал её к себе, но без грубости, просто обозначая границу.

— Марина, я уже сказал: возражения не принимаются. Поэтому идём.

Классуха выдохнула, поняв, что спорить бесполезно, и только нервно отвела взгляд.

— У тебя же сейчас урок физкультуры, — шепнула она, ища хоть какое-то оправдание, чтобы уйти.

— Ничего страшного, — ответил я и повёл её к двери спортзала. — Сейчас дам ребятам задание, они и без меня управятся. А мы с тобой поговорим.

Мы направились по коридору к спортзалу. Возле двери подсобки нас встретил дядя Миша. Он пытался дрожащими руками вставить ключ в замок, но промахивался каждый раз.

— Здравствуйте, дядя Миша, — пискнула Марина, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— А… да, здравствуй, — пробормотал вахтёр, мгновенно побледнев.

Я подмигнул ему — Миша вздрогнул всем телом, зато ключ, наконец, с противным щелчком вошёл в замочную скважину.

В мой кабинет можно было войти, не заглядывая в спортзал, чем я и воспользовался. Показывать Марину в таком виде детям точно не стоило.

— Так, — сказал я, — посиди здесь минуту. Я схожу, дам ребятам задание на урок.

Классуха кивнула, показывая, что услышала.

Я же налил воду из пятилитровки в чайник, включил его, потом открыл шкафчик — там лежало несколько пачек пакетированного чая: чёрный, зелёный, какой-то ягодный.

— Вот, — сказал я, показывая рукой. — Сделай себе чай. Выбирай любой, ассортимент, как видишь, богатейший.

Марина попыталась улыбнуться, но вышло натянуто.

Оставив её в кабинете, я вышел в спортзал. Класс, к моему удивлению, стоял в шеренге, как я и просил. Молодцы, выдержали. Для подростков это и правда достижение — ведь я отсутствовал уже, по сути, половину урока.

— Так, молодёжь, — сказал я, проходя вдоль шеренги, — все, кто стоял вот так, как положено, это потенциальные кандидаты на пятёрку за сегодняшнее занятие.

Ребята оживились, выпрямились, стараясь выглядеть ещё примернее.

— У нас осталось полурока, — продолжил я. — Сегодня у нас будет самостоятельное изучение физкультуры.

— А это как, Владимир Петрович? — спросил один Артамонов, стоявший первым в шеренге.

— Это значит, что вы оставшиеся двадцать минут не разносите мне спортзал, не убиваете друг друга и не создаёте мне проблем. Тогда я, в свою очередь, не создаю проблем вам. И когда через двадцать минут вернусь, каждый из вас получит по пятёрке за сегодняшний урок. Задача ясна?

— Более чем ясна, Владимир Петрович! — хором ответили дети.

— Ну и отлично, тогда через двадцать минут увидимся.

Я развернулся и вышел, слыша, как за спиной кто-то уже тихо шепчет: «Вот бы все уроки такие были».

Когда я вернулся в кабинет, Марина всё ещё стояла у стола, не присаживаясь. Чайник уже закипел, но чай она так и не заварила — просто смотрела в окно, скрестив руки на груди. Увидев меня, девчонка сразу потянулась к своей сумке.

— Владимир Петрович, я, пожалуй, пойду, — она постаралась проскользнуть к двери.

— Стопе, — я встал у прохода. — Что произошло?

— Это не ваше дело. Вы учитель физкультуры, а не… — девчонка запнулась, подбирая слово. — Не семейный психолог.

— Так, — я закрыл дверь, подошёл к ней ближе. — Сейчас ты делаешь чай — себе, мне, без разницы кому, и заодно рассказываешь, что произошло. Это не просьба, Марина, это моя тебе инструкция.

Классуха тяжело вздохнула, закатила глаза, но всё же взяла чашки.

— Какой вы чай будете? — смиренно спросила она.

— Любой, — ответил я, усаживаясь за стол. — Мне вкус не важен. Важно, чтобы ты перестала молчать.

Марина поставила чашку передо мной и замерла, стиснув кулачки. Казалось, она собирает в себе силы, чтобы начать говорить, но слова так и не шли.

Я не стал торопить, посмотрел на чашку — пар поднимался тонкой прозрачной струйкой. Чай смешивался с лёгким ароматом её духов. Однако Марина вместо того чтобы сесть рядом, снова попыталась уйти.

— Всё. До свидания, Владимир Петрович.

Она уже повернулась к двери.

— Нет уж, дорогая, съехать не получится.

Я показал ей ключ от кабинета.

— Дверь, если что, заперта.

Рука девчонки легла на ручку двери, но нажать она так и не решилась.

— Тебя твой кавалер обижает? — я перешёл к сути.

Марина медленно повернулась, убрав руку от двери. В её глазах появилось удивление. Страх там тоже был… как будто даже страх того, что я об этом узнал.

— Я не знаю, как вы это узнали, Владимир Петрович, — прошептала классуха, с трудом подбирая слова. — Но… это не кавалер. Это мой брат.

Я невольно приподнял брови. Вот оно как.

Про себя я отметил, что теперь всё встало на свои места. И при этом ничего не стало проще.

— Брат, значит… — проговорил я вполголоса, глядя на неё внимательно.

Теперь в голове у меня закрутились новые вопросы. Почему брат поднимает на сестру руку? Что между ними происходит? И не связано ли её внезапное желание уволиться именно с