Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев

Канарис, невысокий, с седыми висками, в мундире, сидел за столом, глаза внимательно смотрели на Ханса. Он сказал:

— Ханс, Вольф задержан в Москве. Твои люди вели его дело. Объясни.

Ханс, почуствовал напряжение, но собрался. Он ответил:

— Адмирал, Вольф где-то прокололся. Он слал шифровки, что все под контролем, а потом его резко взяли. Думаю, он просто не заметил слежку.

Канарис, прищурившись, посмотрел на карту, его голос стал холоднее:

— Ханс, это опасная игра. Если ОГПУ раскроет наших агентов в Москве, то нам несдобровать.

Ханс, сглотнув, ответил, пальцы сжали портфель:

— Не думаю, что все так плохо, адмирал. Просто Вольф был слабым звеном.

Канарис, встав, подошёл к окну:

— И все же, мне надо будет отчитаться перед фюрером, Ханс. Готовь отчёт. И следи за своими людьми.

Ханс, вернувшись в кабинет, сел, его мысли кружились вокруг Вольфа, ОГПУ и риска разоблачения. Его совесть напоминала о цене предательства, но разум твердил: это было необходимо.

Глава 14

Асмэра, февраль 1936 года.

Утро, пропитанное жарким солнцем, заливало узкие улочки итальянской колонии Эритреи, где белоснежные здания в стиле ар-деко, с колоннами и лепниной, отбрасывали резкие тени на красноватую землю. Улицы, вымощенные камнем, гудели от шагов: итальянские офицеры в белых мундирах, с золотыми пуговицами, шли, поправляя фуражки; эритрейские аскари, в тёмно-зелёной форме, маршировали с винтовками; местные женщины в ярких платьях, с корзинами фруктов, спешили на рынок. Площадь перед кинотеатром «Имперо», шедевром итальянской архитектуры, бурлила: торговцы предлагали кофе, чьи зёрна, тёмные и блестящие, лежали в мешках; мальчишки, босые, бегали, крича на тигринья; итальянские дамы в шляпках прогуливались под зонтами. Асмэра, на высоте 2200 метров, дышала прохладой, но воздух, сухой и горячий, пробивался со стороны Красного моря, чьи порты — Массауа и Асэб связывали колонию с остальным миром. Дороги, проложенные итальянцами, вились через плато, где поля кофе, зелёные и ухоженные, принадлежали колонистам. Эритрейцы, в поте лица, собирали урожай, их лица, тёмные и усталые, выражали покорность. Вдалеке, на холмах, виднелись деревни тиграи и тигре, с хижинами из глины и соломы, где жизнь протекала медленно: женщины мололи зерно, мужчины пасли коз, дети играли у ручьев. Итальянцы строили школы, больницы, но только для своих; местные, хоть и получали работу, жили в тени расового превосходства, введённого Муссолини. В порту Массауа, где жара была невыносимой, корабли выгружали технику, а эритрейские носильщики, сгибаясь под тяжестью ящиков, переговаривались на тигре, бросая взгляды на итальянских надсмотрщиков.

Полковник Лоренцо ди Сальви, 47-ми лет, близкий друг Родольфо Грациани, командующего итальянскими войсками в Эритрее, шагал по улице в Асмэре. Его фигура, коренастая, в белом мундире с эполетами, излучала уверенность; лицо, загорелое, с густыми бровями, обрамляли короткие волосы с проседью; глаза, карие и цепкие, замечали всё вокруг. Лоренцо, римлянин из знатной семьи, был правой рукой Грациани, отвечал за логистику войск в кампании против Абисинии. Его день начинался в штабе, в неоклассическом здании с мраморными колоннами, где карты, утыканные флажками, покрывали стены, а офицеры обсуждали наступление. Но вечером, устав от бумаг, он искал отдыха в тёмных уголках Асмэры, где местные девушки, за деньги, предлагали утешение.

В доме на окраине, в районе, где итальянцы редко появлялись, жила Зэра, 24-х летняя девушка, тиграи, с тонкими чертами лица и длинными косами. Её дом, глиняный, с низкой крышей, был приютом для офицеров, ищущих развлечений. Зэра, как и многие, жила под гнётом колонистов. Она была завербована советским агентом ОГПУ, представившимся Иваном, за деньги — 500 итальянских лир, сумма, что могла позволить кормить семью целый год. Зэра, ненавидя итальянцев за их высокомерие, согласилась помочь в похищении Лоренцо, видя в этом шанс не только заработать, но и отомстить. Её сообщники — местные эритрейцы, тоже завербованные ОГПУ: Абраха, 30 лет, бывший аскари, высокий, с шрамами на руках, молчаливый, но с твердым характером. Тэкле, 27 лет, худощавый, с бегающими глазами, работник порта Массауа. И Мэаза, 35 лет, торговец кофе, коренастый, с громким голосом, чья лавка служила прикрытием для встреч.

Вечер 15 февраля 1936 года окутал Асмэру теплым воздухом. Зэра, в красном платье, стояла у двери, улыбаясь Лоренцо, чей мундир был расстёгнут.

Комната, с глиняными стенами, освещалась керосиновой лампой; стол, покрытый тканью, был уставлен бутылками вина; в углу лежал матрас, застеленный цветным одеялом. Лоренцо, держа бокал, говорил:

— Зэра, ты единственная, кто понимает нас, солдат. В штабе душно, Грациани требует отчёты, а я… я хочу забыть.

Зэра, наливая вино, улыбнулась:

— Полковник, вы слишком много думаете. Расслабьтесь. Что нового в штабе?

Лоренцо, откинувшись на стуле, вздохнул:

— Абиссиния сопротивляется. Менелик их вдохновляет, но мы их раздавим. Грациани не остановится, пока не добьётся своего.

Зэра, подавляя гнев, кивнула, её пальцы сжали бутылку:

— Вы сильные, полковник. Но местные… они тоже не сдаются.

В дверь постучали. Абраха, в тёмной рубахе, вошёл внутрь, глаза были опущены:

— Зэра, я кофе привёз. Где поставить?

Лоренцо, не глядя, махнул рукой:

— Оставь там, парень. Не мешай.

Абраха, кивнув, вышел, но его взгляд встретился с Зэрой — это был сигнал. В соседней комнате ждали Тэкле и Мэаза, скрытые за занавеской. Тэкле, нервно теребя верёвку, шепнул:

— Мэаза, он пьян. Пора?

Мэаза, сжав кулаки, ответил:

— Ждём, Тэкле. Зэра знает, когда. Если ошибёмся, итальянцы нас повесят.

Зэра, подлив вина Лоренцо, запела на тигринья, её голос, приятный и мелодичный, усыплял бдительность. Лоренцо, расслабившись, закрыл глаза. Зэра, подав знак, выскользнула в соседнюю комнату, шепнув:

— Сейчас. Он почти спит.

Абраха, достав мешок, кивнул:

— Я беру за ноги. Тэкле за руки. Мэаза, следи за улицей.

Тэкле, сглотнув, ответил, его голос дрожал:

— А если он закричит? Русские обещали защиту, но…

Мэаза, хлопнув его по плечу, оборвал:

— Не время бояться, Тэкле. Мы рискуем не только за деньги. Но и за Эритрею.

Они ворвались в комнату. Лоренцо, открыв глаза, успел вскрикнуть, но Абраха накинул мешок на его голову, Тэкле связал руки верёвкой, Мэаза зажал рот. Полковник, брыкаясь, пытался вырваться, но силы покидали его. Зэра, стоя у двери, шептала:

— Тише, братья. Улица пуста, но патрули могут быть близко.

Они выволокли Лоренцо через заднюю дверь, где ждала повозка, запряжённая мулами. Ночь, тёмная и безлунная, скрывала их. Абраха, сидя впереди, правил мулами; Тэкле и Мэаза, с Лоренцо, укрытые одеялами, лежали в повозке. Зэра, оставшись, шепнула:

— Удачи, братья. Я прикрою.

Путь вёл через холмы к границе с Абиссинией,