Вперед в прошлое 10 - Денис Ратманов

Отчим посмотрел на маму с осуждением, покачал головой и обратился ко мне:

— Давай отвезу.

Мама растерялась, побелела и прошептала:

— Ночь же ведь…

Василий обулся, молча взял щенка под мышку, и мы покинули квартиру. Первым из подъезда вышел я, заметил двух незнакомых гопников, сидящих на обочине. В темноте лиц было не разглядеть, но это точно не парни из нашего дома. Наверное, ждут кого-то.

— Нельзя так, — проговорил отчим чуть не плача и отдал мне щенка.

Лаки дергался, вырывался — хотел на землю. С ним на руках я уселся на заднее сиденье, прижал его к себе. Отчим продолжил:

— Нельзя так! Он к нам привык, полюбил нас. И я его полюбил. А теперь мы его выгоняем. Выбрасываем, как надоевшую игрушку.

— Мы будем его навещать и дрессировать, — убеждал я скорее себя. — Ну правда, мы обещали маме переселить его сразу после урагана.

Как бы мне ни хотелось растить и воспитывать щенка, но на это совершенно нет времени, Боре он не особо нужен, Наташке — тем более. Буду делать это по мере возможностей, ведь мы в ответе за тех, кого приручили.

Пригревшись на руках, щенок задремал, а мысль полетела дальше. А за спасенных я в ответе? За Каналью, Наташку, сирот, Алису и приготовленных на продажу девочек… Андрюша, интересно, закодировался или нет? Бабушка не знала, что с ним происходило в эти дни.

Завтра планировался день контактов: встреча с Толиком, возможно — с машинистом, и уже отсюда будем с Алексеевичем плясать. Он договорится с ментом-напарником, чтобы взять машину, если она понадобится, и я подумаю, кому что и от кого надо составлю схему взаимодействий.

Благодаря памяти взрослого я знал, что в будущем создадут базу данных, ввел запрос — получил информацию о любом предпринимателе, любом предприятии. Трудно представить, но это так. Сейчас же никаких баз нет, и Виталя рассказывал, что много некрупных бартерных сделок держалось на договоренностях, а большинство проводилось по поддельным документам, либо фирмами-однодневками. Ни у ОБЭП (или как правильно называется отбел по борьбе с экономическими преступлениями?), ни у налоговой алгоритм работы не был налажен. Кто не хотел рисковать, оформлялся официально и превращался в корову, которую надзорные органы не только пытались выдоить досуха, но еще и чинили препоны в работе. К желающим поживиться прибавлялись пожарные, менты, санэпидемстанция, и у всех были требования, мало совместимые с реальностью. Владельцы крупного бизнеса предпочитали сразу платить начальникам этих ведомств, чтобы их подчинённые не мотали нервы и не выписывали штрафы.

У меня-взрослого в начале нулевых была подруга-предприниматель, которая решила свернуть деятельность, потому что поборами замучили. Полтора месяца она бегала по инстанциям, чтобы сняться с учета как предприниматель! Похудела за это время, побледнела, лишившись литра крови, и у неё начал дёргаться глаз.

В конце девяностых работа налоговой, ОБЭП и прочих наладилась, и их стало не миновать. А пока поймать спекулянта или бартерщика можно только на горячем, с липовой печатью в руке, подписывающим бумаги после договоренности.

С мысли я сбился, когда машина съехала на грунтовку и затанцевала на ухабах. Мы ехали в черноту, машина то поднималась на кочках, то клевала носом, и свет фар, брызнув во мрак и выхватив холм с дачами-лачугами, потом рассеивался по выбоинам.

Зимой в этом дачном кооперативе постоянно жили только сторож — дед с алабаями — и Лидия, несколько человек часто оставались ночевать, например, ее соседи. Летом этого деда должны убить наркоманы. Интересно, угроза еще есть, или нити судьбы многих людей переплелись по-другому?

Вот и кооператив. Свет фар мазнул по маминому участку на пригорке, потом машина повернула, и лучи света протянулись к концу улицы, к фонарику напротив моей дачи.

— Какая узкая дорога, — проворчал отчим, поглядывая на перекошенные заборы, оплетенные ежевикой и ломоносом.

Щенок проснулся, когда машина остановилась. Я посмотрел на него, он — на меня и зевнул. Стало стыдно за то, что предаю его, и я отвернулся, уверяя себя, что здесь ему будет лучше. Никто не станет запирать его в ванной, целый огород в его распоряжении. Дети будут его любить. Света плакала, когда мы забирали щенка с передержки после нового года. Это временная разлука, когда он подрастет, мы переедем. Но все равно на душе скребли кошки.

Вместе с ним я вылез из «Волги», чтобы открыть щеколду калитки, собрался просунуть руку в щель между досок забора, но ее заколотили. Пришлось стучать, а потом — сигналить. Я посмотрел в прореху забора — открылась дверь дома, на пороге появилась встревоженная Лидия. Ну а как не волноваться, мало ли кто это на ночь глядя?

Пришлось обозначать себя:

— Откройте, это я!

— Павлик! — Она расправила плечи и, прихрамывая, зашагала к нам, а мне сделалось неловко, что я еще и щенка собираюсь на нее повесить.

Щелкнул замок, отворилась калитка, и во двор ворвался Лаки, сделал круг по огороду и вернулся к нам. Я кивнул на него.

— Он погрыз обувь, и мама нас вместе с ним выгнала из дома. Это наглость с моей стороны — просить, чтобы вы его приютили.

Я бросил взгляд на колыхнувшуюся занавеску, из-за которой за нами наблюдали дети. Лидия села на корточки и принялась чесать Лаки, который перевернулся на спину и подставил живот. Из дома к нам рванули Света с Ваней. Более взрослый Бузя пришел чуть позже.

— Оставим его? — обратилась Лидия к детям.

Света обняла меня, потом — Василия, после села рядом с Лидией и сказала, положив руки на щенячий живот:

— Смотрите, тут у него дрыгательная точка. — Она почесала ребра — Лаки инстинктивно задергал правой лапой, Ваня засмеялся, повернулся к Лидии, потом — ко мне.

— А можно? Можно его оставить, правда⁈

И вовсе не стало легче на душе.

— Можно, — все-таки вздохнул я.

— Нужно, — добавила Лидия, улыбаясь. — Я сама хотела завести собаку. Думала бродячих прикормить, так летом хозяева вернутся, и они уйдут домой. Тут мало кто живет, страшно, особенно ночью. А он большим вырастет, будет нас охранять. Когда собака лает, наркоманы лезть боятся.

— Ура-а! — радостно заголосила Света. — Спасибо, мама! Спасибо, Пашка!

— Я буду его дрессировать, — шагнул вперед Бузя. — Научу его сидеть и лапу давать.

Я положил руку Бузе на плечо.

— Теперь спокоен за него.

Паренек гордо вскинул голову.

— Идите в дом! — прикрикнула на них Лидия — дети простились со мной и послушались ее безоговорочно.

Подождав, когда они займут наблюдательный пост у окна, она сказала:

— Давай в понедельник вечером сходим в органы опеки?

— В четыре