Физрук: на своей волне 2 - Валерий Александрович Гуров

джипа и иномарки трудовика, пришлось выгрызать себе место у молодых.

Те прямо на парковке устроили шабаш — побросали рюкзаки, куртки и носились по площадке, визжа и играя в догонялки.

Я дважды коротко нажал на клаксон, привлекая внимание. Мелкие, а это были пацаны лет по одиннадцать, обернулись.

— Молодёжь, утра! — поприветствовал я школьников, высунувшись из окна. — Рюкзаки похвастали и сдрыснули!

Секунда — и по лицам школят прошло узнавание. Через мгновение все кинулись хватать свои рюкзаки, словно под обстрелом, и разбежались кто куда.

— Вот и славно, — буркнул я, паркуясь.

Всё-таки дисциплина, а не анархия — мать порядка.

Я открыл дверь, вылез из машины. Передо мной нарисовался мелкий. Тот самый, которого я в первый день за уши оттаскал. Он застыл, переминаясь с ноги на ногу, глаза бегают, но смотрел пацан с уважением.

— Здравствуйте, Владимир Петрович, — пропищал он.

— Здорова, малявка, — ответил я, коротко кивнув.

И тут же из-за угла выросли ещё трое. Все как по команде.

— Здравствуйте, Владимир Петрович!

— Здравствуйте, Владимир Петрович!

— Ага, здорова, мелочь!

Я уже почти дошёл до крыльца школы, когда мелкие наперебой затрындели:

— Владимир Петрович… а можно с вами сфотографироваться?

— Чего? — спросил я, вскидывая бровь. — Сфотографироваться?

— Ну… да, — подтвердил один из них.

Я остановился, поправил куртку и хмыкнул.

— Я тебе что, Сергей Жуков из «Руки вверх», чтоб со мной фотографироваться? — хмыкнул я и махнул рукой. — Всё, давайте, сдрыснули отсюда, пока ходят пароходы. И чтоб за машиной моей глаз да глаз.

Но школьники не двинулись с места. Один, тот, что пониже, достал телефон, подбежал и протянул мне экран.

— Владимир Петрович, а вы вот это видели?

Я глянул. На видео был зал торгового центра, охрана, толпа… и я, вернее, это тело, в которое меня закинуло, раздаю по заслугам хмырям. Потом нарезка с костром во дворе школы, огонь выше человеческого роста, а ученики визжат от восторга.

— Это ж вы! — с уважением сказал пацан. — Вы же там всех раскидали!

— И костёр такой жгли — ух! — поддакнул второй.

— Вы вообще самый крутой физрук, — добавил третий.

Я непроизвольно усмехнулся. Чёрт, вот уж чего не ожидал — своей, скажем так, популярности. Растрогали, блин!

— Ладно, — смягчился я. — Уговорили. Фоткайтесь, пока у меня настроение хорошее.

Пацаны оживились, стали выстраиваться вокруг меня, наперебой переговариваясь, кто где встанет. Один вытащил телефон, другой пригладил волосы, третий просто сиял от счастья. Немного, всё-таки, надо в таком возрасте.

Мелкотня сделала несколько снимков, и все заулыбались, довольные, будто с кумиром сфотографировались.

— Всё, готово! — сказал тот, что снимал, гордо размахивая телефоном.

— Ну вот и отлично, — ответил я и положил руку на плечо одного из пацанов. — Тебя как звать?

— Валек, — представился тот.

— В курсе, что бесплатно сыр только в мышеловке, — подмигнул я. — С вас косарь за снимок.

Пацаны замерли, глаза округлились. Потом полезли по карманам, стали рыться, пересчитывать мелочь.

— У меня… только двести, Владимир Петрович…

— У меня семьдесят…

Я не выдержал и расхохотался.

— Да шучу я! Спрячьте деньги, пригодятся на булочку.

Я уже собирался идти в здание, но пацаны всё ещё стояли на месте. Снимки они сделали, довольные до ушей, но не уходили.

— А теперь что вам надо? — спросил я, глядя на них поверх очков.

Валек ответил за всех.

— Мы… э-э… Владимир Петрович, хотим, чтобы вы нам дали погремухи.

Я чуть не рассмеялся, но сдержался. Внутри аж кольнуло — вот ведь номер. С одной стороны, понимаю: малолетки. Ещё вчера играли в песочнице, а сегодня уже «бригада». Погремухи им подавай. С другой — чёрт возьми, я ведь помню, как это было в девяностые. Тогда погремуха была сродни метке, признания того, что ты чего-то стоишь. Без погремухи ты как бы «никто», а с ним уже у тебя есть репутация. Это как у офицера звание — если взял, то должен соответствовать.

Я окинул молодёжь взглядом.

— Ну ладно, подойдите сюда.

Они тут же выстроились в ряд передо мной — ровно, как на плацу.

— Слушайте сюда, — сказал я, оглядывая строй. — Если кто себе погоняло взял, то вести себя потом надо соответственно, чтобы за каждым словом дело стояло. Поняли?

— Поняли! — хором ответили.

— Уверены, что хотите их взять? Это, пацаны, не игрушки. Погремуха, как присяга. Потом всю жизнь с ней жить.

Молодые закивали в унисон.

— Очень хотим, Владимир Петрович!

Я почесал затылок. Задачка, блин… Погремухи-то просто так не раздавались — раньше за ними стояло что-то реальное. Либо характер, либо поступок… а эти ещё молочные, не успели даже по-настоящему вляпаться куда-нибудь, чтобы оттуда имя вынести.

— Ладно, — сказал я, сдвигая брови. — Раз по делам вас ещё звать не за что, пойдем по фамилиям. Кто первый?

— Я, — поднял руку худенький парнишка в куртке на размер больше. — Волков я.

— Ну, тут и думать нечего, — сказал я. — Будешь Волк.

Пацан расправил плечи, гордый, будто ему орден повесили.

— Дальше кто?

— Демидов, — отозвался следующий, светловолосый, с веснушками.

— Ну, значит, Дёма, — кивнул я.

— А я? — вмешался третий. — У меня фамилия Сильвестров.

— Во блин… — я усмехнулся, воспоминания повеяли. — Ну, тогда будешь Сильвестр.

Я перевёл взгляд на последнего. Тот стоял чуть в стороне, переминался с ноги на ногу, глядя на асфальт.

— А ты чего молчишь? — спросил я, подходя к нему. — Фамилия какая?

Он замялся, будто собирался что-то соврать, потом всё же выдохнул:

— Васько.

— Васько, значит… — повторил я. — Ну, тогда будешь Васёк.

Он сразу сник. Видно было, что обиделся. Щёки покраснели, глаза потускнели. Остальные переглянулись и захихикали.

— Эй, — сказал я, положив ему руку на плечо. — Не дуйся. Погремуха рабочая.

Но было видно, что ему совсем не нравится. Вообще по малолетству это нормально — пацанам редко нравятся свои имена или фамилии. Возраст такой: всё кажется не тем, всё хочется переделать под себя. Я вот всю жизнь был Вова. И, честно говоря, завидовал тем, у кого имя короткое и прямое, без всяких уменьшительно-ласкательных соплей. Макс, например. Просто Макс — и всё. Ни тебе Вовчика, ни Володя, ни Вовки, ни Воло.

А ведь есть и те, кому с фамилией вообще не повезло. Ну Васько… ещё куда ни шло, нормальная фамилия, а вот есть же какие-нибудь Слабодрыщенки или Козлодоевы… Или бедные Антоны — имя вроде обычное, но рифмуется со всем, что только можно.

Это потом, когда взрослеешь, понимаешь всё. Гордость за имя или фамилию приходит, а пока… можно и подыграть малолетке.

Я посмотрел на Васько — пацан сцепил зубы, обижен, но хоть не плачет, уже молодец.

— Так, ладно, — сказал я, будто