Бастард Александра - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Отсюда вижу, как Эней снял пояс с мечом и бросил на землю. Едва ножны упали в пыль, как грека тут же стянули с коня и, наградив парой ударов ногами, оттащили к нам. Женщин отделили от общей группы, и по тем взглядам, что бросают на них грабители, мне абсолютно ясно, что эти пятеро хотят не просто ограбить нас и убить, но прежде изнасиловать наших женщин.

Во мне всё кипит от негодования и собственного бессилия. Что может десятилетний ребёнок против пятерых здоровенных мужиков⁈ Вся надежда на Энея и Самира с Торсаном, но двое последних стоят, опустив глаза, а у грека на лице полная невозмутимость, словно бы вообще ничего страшного не происходит.

Двое из пятерых грабителей стоят напротив, наставив на нас свои тесаки, а трое других уже решили заняться «делом». Видать, уж больно невтерпёж!

Тот, что помельче, завалил Коки прямо на землю, а второй, здоровый как бык, схватил Арету за руку. У здоровяка сразу не заладилось, и пять тонких девичьих пальцев с грязными обкусанными ногтями впились ему в щёку, оставляя ярко-кровавый след.

— Ай, тварь! — Тыльная сторона мужской ладони наотмашь ударила Арету, опрокидывая ту под колёса повозки.

Этот удар вызвал радостную реакцию у подельников.

— Вжарь ей, Пифон! — загоготали двое их охранников. — Вжарь, а мы потом ещё добавим!

Под общий довольный гам Парменид протянул руку к Барсине, всё ещё сидящей в повозке.

— Какая ты холёная! — На его роже расплылась сальная усмешка. — Иди ко мне, я тебя приголублю!

С ужасом на лице Барсина забилась в противоположный угол.

— Не трожь меня, урод! — истерично завопила она, своим криком заводя насильника ещё пуще.

— Я тебе покажу, кто здесь урод! — зарычал Парменид и, вытащив нож, полез в повозку. — Я тебе сейчас всю рожу разрисую, тогда посмотрим, кто тут урод!

Один из стражей тут же повернулся в ту сторону.

— Подожди, Парменид, нам оставь! — заорал он обеспокоенно. — Потом порежешь!

Взгляд второго тоже направлен не на нас. Он полностью отвернулся и, пуская слюну, смотрит на задранный хитон Коки и её раздвинутые голые ноги.

В этот момент я краем глаза ловлю движение Энея. Его ступня резко бьёт слюнявого под колено, и, вскинув руки, тот валится на землю.

Всё как в замедленной съёмке! Медленно падающее тело, выпученные от ужаса глаза. Медленно падающее тело, выпученные от ужаса глаза. Рука с тесаком неестественно вскинута вверх. Затем, словно в кадр добавили скорости, — это выверенное движение грека перехватывает руку с оружием.

Хруст вывернутого сустава — и тесак уже у грека. Ещё миг, и грабитель валится на каменистую землю, а из перерезанного горла хлещет кровавый поток.

Его напарник успевает лишь развернуться и вылупить изумлённые глаза, когда удар тесака вспарывает ему брюхо.

Кишки вываливаются наружу, и предсмертный хрип оглашает пустыню. Трое оставшихся насильников разом разворачиваются на крик. Ближе всех тот, кто навалился на Коки, — его голая задница белеет между смуглых ног девушки.

Он пытается вскочить, но женские руки, ещё мгновение назад отчаянно упиравшиеся ему в грудь, неожиданно обвиваются вокруг шеи.

— Куда же ты, милый! — шепчет Коки, и её лицо искривляется маской жгучей ненависти. — Сдохни!

Потеряв долю секунды, насильник разрывает эти «любовные узы», но уже поздно. Тесак грека опускается ему на голову. Трещит налысо выбритый череп, кровища рекой заливает лежащую под ним девушку, а Эней уже рванулся к следующему.

Это тот здоровяк, что врезал Арете по лицу. Он успел подняться и, чуть присев в стойке, выставил своё оружие вперёд. Его начальник, Парменид, тоже оставил свою жертву и рванул было на помощь подельнику, но, запутавшись в подушках, упал и упустил драгоценные мгновения.

Я видел Энея в драке на рынке, видел, как учитель дрался на песке ристалища, и вот теперь могу оценить его в настоящем бою.

Здоровяк с расцарапанной мордой явно умеет держать меч. Он не ждёт нападения и атакует сам. Один замах, второй…! Эней держит дистанцию, уклоняясь от ударов. Надсмотрщик ярится, скалясь во весь рот.

— Что, гадёныш, страшно⁈ — Он всё больше и больше верит в свои силы и рвётся покончить с противником.

Ложный замах и атака с яростным криком:

— Сдохни, однорукий!

От такого удара уже не увернуться, и Эней принимает его на свой тесак. Железо высекло искру о железо, две силы упёрлись друг в друга! Кто в этот миг уступит, тот и проиграл.

Заскрежетав зубами, расцарапанный здоровяк надавил всем телом. Он словно гора навис над греком, и в этот момент я вижу, что Парменид выбрался-таки из плена подушек и спрыгнул с повозки. Ещё миг — и он ударит Энею в спину!

Думать тут некогда! В памяти, как вспышка, проносится кадр из далёкого детства. Я с другом против парня постарше из соседнего двора. Он уверен в своём превосходстве и ведёт себя вызывающе, но у нас своя техника. Мой друг кидается ему сзади под ноги, а я толкаю спереди. Крепыш падает на спину, а мы бросаемся на него сверху и молотим изо всех сил!

Из этой вспышки воспоминаний в сознании остаётся только одно: маленький и слабый может остановить большого и сильного, если…!

Это оформляется в мозгу как разумная мысль, когда я уже лечу в ноги Пармениду. Волосатая нога в тяжёлой сандалии врезается мне в бок, и вся масса огромной фигуры по инерции валится через меня на землю. Рука надсмотрщика до последнего держится за меч и не успевает амортизировать падение тела. Грузная масса опрокидывается в дорожную пыль, и широкий нос с бородатой харей принимают на себя всю тяжесть падения.

Под победный грохот достаётся и мне. Ноги Парменида рушатся на меня, как два огромных бревна. Прилетает по уху, по рёбрам, но я на таком адреналине, что не чувствую боли. Сжавшись в калач, вижу, что Эней воспользовался подаренными ему мгновениями.

Нога грека ударила нависшему горой здоровяку прямо в кость голени, и тот на миг обмяк от боли. Этого хватило! Эней отбросил оружие противника, и в ту же секунду его тесак прошёлся по животу грабителя, распарывая его, как набитый мешок.

Бум, бум, бум…! Грохочет сердце в моей груди, а пришедший в себя Парменид уже пытается вскочить на ноги. Его волосатые лодыжки прямо надо мной, и я хватаю одну из них и вцепляюсь в неё руками и зубами. Впиваюсь как собака, по-настоящему,