Бастард Александра - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Заговорщицки подмигиваю ему правым глазом.

— Можешь не благодарить! — улыбнувшись, проезжаю мимо, оставляю ему только одну возможность — последовать за мной!

* * *

Сижу на ступеньке крыльца и, закрыв глаза, пытаюсь уцепиться за последние мгновения сна. Мимо меня из дома во двор и обратно непрестанно шуршат суетливые шаги и звучат приглушенные голоса — это наш маленький караван готовится покинуть место ночевки.

Женщины снуют туда-сюда, вынося поклажу из дома, а мужчины грузят ее на повозки. Среди общей суеты выделяются командный бас Энея, нервное ржание лошадей и заливистый лай собак. Все это звучит где-то далеко, за пределами моего сна, и нисколько меня не тревожит. Я знаю: пока не позвали, можно ухватить еще пару мгновений и поспать.

Это очередное утро еще одного дня пути. Прошло всего пара недель, как мы покинули Вавилон, а кажется, что я всю жизнь только и делаю, что куда-то еду. Все вошло в привычную будничную колею, где каждый новый день абсолютно похож на предыдущий.

Единственным плюсом в этой рутине можно считать то, что наконец-то прошла одуряющая усталость первых дней. Та усталость, когда с утра ноги и руки вообще отказывались служить, когда я, стиснув зубы, заставлял себя через силу забираться в седло. Когда каждый новый рассвет начинался с отчаянной борьбы с самим собой, где всякая клетка моего ноющего тела умоляла оставить выматывающую лошадиную спину и переместиться на мягкие подушки в мамочкиной повозке.

Я клял себя за несговорчивость, ругал самыми последними словами за глупость, но каждое утро под одобрительный взгляд Энея упорно лез на лошадь. Эта мука длилась дней десять, а потом в какое-то утро я проснулся и не почувствовал обычной ноющей боли измотанных мышц. За утренней суетой я даже не понял этого, а оценил уже позже, сидя в седле.

«Кажется, твое хилое тело наконец-то приспособилось и теперь перестанет кошмарить тебя по утрам!» — мысленно поздравил я самого себя.

Единственно, с чем мой юный организм до сих пор наотрез отказывается мириться, — это подъем с восходом солнца. Я по-прежнему тяну до последнего, желая урвать хотя бы еще одно драгоценное мгновение сна.

Вот и сейчас, сквозь сон, я слышу руководящий голос Энея, тяжелые шаги Самира и Торсана, суетливую поступь Петры и бодрый скок Ареты. Они собирают наш маленький караван к еще одному дню бесконечной дороги.

Девчонка, надо сказать, влилась в наш «дружный и сплоченный» коллектив без особых проблем. Петра взяла над ней шефство, гоняя ее по всяким мелким поручениям. Та воспринимала все как должное, не огрызалась, не спорила и вообще вела себя как пай-девочка. Ее прошлые наклонности и привычки никак не проявлялись, и я уже начал подумывать, что мои опасения были напрасны.

Сквозь полудрему слышу голос Энея.

— Арета, сходи позови госпожу! Скажи, мы готовы выезжать!

Девчонка умчалась в дом, и это значит, что и мне пора вставать. Собравшись с силами, распахиваю глаза и резко поднимаюсь. Тут главное — не дать себе шанса отыграть назад.

Бреду к «оседланному» Софосу, пытаясь на ходу прогнать остатки сна. Под ногами утоптанная земля большого двора. Это поместье Ойкос. Обычно мы предпочитаем останавливаться на ночь в таких поместьях. В них больше места и комфорта, чем в деревенских домах.

Хозяева этих вилл чаще всего отсутствуют, и Эней договаривается о ночлеге с эпитропом, то бишь с управляющим. Это обычная практика нынешних времен: и путнику хорошо, и управляющему пара оболов лишними не будут!

В противном случае остается ночевка под открытым небом, ведь постоялые дворы нынче редкость. Они есть только в крупных городах, а между ними — огромные пустынные пространства с редкими оазисами таких вот поместий или деревень.

По ходу бросаю взгляд в сторону и вижу у амбара мрачного бородатого мужика, беззастенчиво пялящегося на нас. Это местный эргастерий — старший надсмотрщик за рабами. Пытаюсь вспомнить, как вчера его представил управляющий, и с удовлетворением отмечаю, что память меня еще не подводит.

«Парменид! — довольный собой, повторяю еще раз. — Надсмотрщик за рабами, Парменид!»

Взгляд у этого надсмотрщика неприятный, но, с другой стороны, а какой еще может быть взгляд у смотрителя за рабами? Подумав так, иронично усмехаюсь и выбрасываю эти мысли из головы.

Подхожу к своему коню и натыкаюсь на стоящего рядом Гуруша. Тот пытается изобразить радушную улыбку, но на его бледном лице она больше похожа на гримасу мертвеца.

— Доброе утро, юный господин! — щерится он редкими зубами и складывает ладони лодочкой.

— Доброе, Гуруш! — сквозь сон цежу я и ставлю свою сандалию на выставленные руки.

Рывок, и я уже в седле. Софос — конь высокий, и без такой помощи мне на него не забраться. Здесь, в отличие от манежа, нет специальных ступенек, а искать каждый раз что-нибудь подручное очень неудобно. Поэтому еще в самом начале пути Эней решил проблему кардинально и просто. Подставив мне свою ладонь и усадив в «седло», он тыкнул пальцем в Гуруша:

— Отныне ты будешь делать это! Назначаю тебя «стремянным» юного господина!

Надо сказать, Гурушу новая должность очень понравилась. С первых дней дороги его тяготила и пугала собственная бесполезность. В пути он перестал быть нужным, отпала нужда в его талантах. Сплетни дворни мне были неинтересны, а собирать другие новости ему было просто негде. Во всех остальных хозяйственных делах он совершенно никчемен и лишь мешался под ногами, где его постоянно шпыняли и бранили. Помня желание Барсины его продать, Гуруш совсем было поник, но новое назначение вернуло его к жизни. Теперь у него было дело! Стоило мне сойти с коня, как он тут же прилипал к Софосу и не отходил от него, пока вновь не закидывал меня к нему на спину.

Вижу, что наш караван уже выстроился, готовый тронуться в путь. Ждем только мамочку.

Вот она появилась в дверях дома, неспешно прошла через двор к повозке. Здесь Самир с Торсаном буквально занесли ее на арбу, и, устроившись там поудобнее, она махнула Энею рукой: поехали!

Тот сразу же тронул своего коня, я — за ним, а следом и весь наш крохотный караван втянулся в ворота поместья.

Глава 11

Сатрапия Вавилония, середина ноября 323 года до н. э

По ощущениям, прошло не больше часа пути, когда Эней повернулся назад и озабоченно нахмурил брови. Я оглянулся вслед за ним и увидел на горизонте облако пыли.

Тут даже мне ничего объяснять не