Лихолетье - Евгений Васильевич Шалашов

изрек казак. Спохватился, что сказал по-польски, но Леонтий понял. Примирительно улыбаясь, вытащил из-под полы увесистый кошелек, при виде которого казак подобрел и опустил оружие.

– Сколько пошлины платить? – спросил Леонтий по-русски, а потом, подбросив кошелек, то же самое, но по-польски: – Иле плацэ цло?

– Шо везе? – поинтересовался «таможенник», принюхиваясь к расшиве. Рыбой не пахло…

– Ну, всего помаленьку – зерна пудов сто, железа устюжского, кованого – пудов триста, соль есть…

Казак посмотрел на довольные рожи хлопцев, поглаживавших самопалы. Даже при том, что пан Казимир заберет себе две трети, добыча изрядная. Стало быть, как всегда – товар в лодки, а купцов-гребцов – на дно. Левонтий – рубака знатный, но супротив трех дюжин стволов саблей не намашешь – сметут, а расшивы заделают, что твое сито… Но ежели ко дну пойдет товар? Железо да зерно можно выловить, а сiль, что ценится нынче по весу серебра?

– Левонтий, можа – к берижку пристанем? – ласково предложил казак. – Товарец побачу, заценю, яку цло с тоби брать, трошки похутарим, глядишь, и послабу дам… Хто старое помяне…

– Да я бы и рад, но времени-то у меня в обрез. Может, заплачу цло, да дальше пойду? – попытался отговориться Костромитинов, чем еще больше успокоил казака.

– Та ни, Левонтий… – еще ласковей сказал запорожец, для наглядности вскидывая пистоли. – Идым к берижку…

– Ну, к бережку так к бережку, – вздохнул Леонтий.

– Тороватый ты купчик, беряжливый, – похвалил казак, кивая на холст, которым был укрыт товар.

– Стараюсь, – скромно кивнул Леонтий. – Вдруг дождь? Соль да железо лишней воды не любят.

Когда до деревянного причала, за которым виднелась свежесрубленная стена крепости, оставалась пара сажень, а пушкарь Дамулка, оставив пушку, собрался принять с барки конец, Янош самодовольно хохотнул:

– Побачим твой товар.

– Давай! – вдруг громко выкрикнул Леонтий, вытаскивая из-под епанчи пистолет…

Запорожец умер, даже не успев удивиться. В одно мгновение на всех расшивах холсты полетели в сторону, а из-под них, как черти из бутылки, выскакивали стрельцы. Короткие французские мушкетоны, на которые не поскупился воевода Котов, изрыгнули пламя. Промахнуться с двух саженей, если бить картечью, не сумел бы и самый худой стрелок. Стрельцы, оставляя разряженные ружья, разбирали бердыши и прыгали на разбойничьи лодки, добивая тех, кто пытался драться. Выхватив саблю, Костромитинов ринулся вперед, торопясь ворваться в ворота крепости. На входе его встретили два ляха. Поднырнув под руку первого, Леонтий пнул каблуком второго и двумя скупыми ударами пробил сердце одному и разрубил голову другому.

Ворвавшиеся внутрь стрельцы были готовы к бою, но стрелять и рубить было некого. Костромитинов озирался, не веря глазам. Как же так? Ждали, что у ворот будет внутренний дворик, где ратных встретит добрый десяток поляков, а сверху будут палить и бросать камни… Здесь же – ровно не крепостная стена, а загородка для скота. И сверху, от башни, никто не спешил бежать на помощь и выбивать нападающих… Прислушавшись, не услышав ни шума, ни выстрелов, Леонтий позволил стрельцам перевести дух, а тем, кто не успел, – перезарядить мушкеты. Очищая саблю от крови, подмигнул мужикам:

– Ну, запарились, под холстами-то? Как оно, товар-то изображать?

– И не говори, Леонтий Силыч, сто потов сошло! – отер мокрое лицо лоснящимся рукавом грузный Еремей Бекеш – бывший тамбовский дворянин, а ныне стрелецкий десятник.

– А на меня чих напал, еле сдержался, – похвалился один из ратников. – Думал – чихну, а Левонтий Силыч меня убьет!

– Вот-вот, а если бы от самого монастыря под холстом сидеть пришлось? – усмехнулся воевода и, прислушиваясь, озабоченно обронил: – Ну, где там князь-то?

Мезецкий, шедший с отрядом сушей, должен был начать атаку, заслышав выстрелы с реки. Но князь медлил.

– Ждать не будем, пойдем, – решил Костромитинов. Пошарив за поясом, окликнул молодого стрельца, что был у него на побегушках: – Санька, где пистоли-то мои?

– Дядька Леонтий, ты ж не сказал, что я должен твои пистолеты подбирать! – возмутился парень.

– А своя-то голова на што дана? Шапку носить? Ну-ка, быстро!..

Старик, от полноты души, отвесил парню такого пинка, что тот чуть ли не кубарем покатился к реке.

– Может, зря ты его так, Леонтий Силыч, – осторожно сказал Бекеш. – Возьмет да батьке пожалится.

– Пожалится, батька ему сам добавит, – уверенно сказал Костромитинов. – Мне Яковлевич наказал – в черном теле мальца держать.

– Тоже верно, – кивнул Бекеш.

Остальные малость посмеялись. Сын рыбнинского воеводы оказался неплохим парнем – жил и ел вместе со всеми, делал, что велено, от работы не отлынивал. Ну а пинка получил – так кто же в молодости их не получал?

Котов-младший прибежал обратно и, отводя в сторону обиженную морду, протянул Леонтию пистолеты.

– Молодец – нюни не распускаешь! Ниче, будет из тебя толк, – одобрительно хмыкнул старый дворянин.

– Меня, помнится, дядька – холоп наш самолично лупил. А батька только посмеивался, – сказал Костромитинов.

Санька, услышав такое, утешился.

– Дядька Леонтий… Леонтий Силыч, – поправился парень. – Дозволь, я твои пистоли заряжу!

– Не, Санька, – покачал головой Костромитинов. – Саблю точить да ружье заряжать – никому не доверю!

Укрываясь за деревьями, стрельцы подошли к башне вплотную и замерли, взяв на прицел окна, прорубленные во всю ширь, будто в городском доме, где не боятся ни татей, ни разбойников. Князь Мезецкий ничем себя не выдавал. Леонтий, начиная беспокоиться, выглянул из-за дерева и узрел, что с противной стороны башни стоят за стволами берез люди в темно-зеленых кафтанах – таких же, что носили стрельцы воеводы Котова.

Когда в стволы деревьев впились первые пули, выпущенные из окон, Костромитинов едва не перекрестился от облегчения. Ну наконец-то все пошло так, как надо! Повеселев, Леонтий поправил шапку и раскрыл рот, чтобы отдать команду, но увидел, что десятники – Никита Еропкин и Еремей Бекеша справляются без него. Удовлетворенно хмыкнув, Костромитинов пошел по кругу, высматривая – не мелькнет ли где вороненая кольчуга князя Мезецкого?

Даниила Ивановича он нашел в начале просеки, что шла от холма к Федосьеву, рядом с кучкой местных мужиков.

– Перемудрили мы, князь, лазутчикам не поверили, – растерянно сказал Костромитинов, почесав затылок. – Думали – войско тут стоит, а тут… – плюнул в сердцах старый воин.

– Это точно, – кивнул Мезецкий. – Сколько потерял?

– Не поверишь, княже – ни одного! – не то с гордостью, не то с недоумением сообщил Костромитинов. – Что с башней-то будем делать? Штурмом брать или спалить ее к ядреной матери?

– Спалить, – сказал князь, не колеблясь ни секунды. – На кой она нам? Место тут хорошее. Если острог поставить – всю Шексну перекрыть можно. А башня эта – ни богу свечка, ни черту кочерга.

– Эй, церепане! – позвал Леонтий крестьян, передразнивая говорок жителей Череповеси.

– Це надоть, боярин? – подскочил к нему бойкий мужичок.

– Хворост сухой несите и бересту. С каждого – по три вязанки. Ляхов ваших жечь будем, а бревна сырые!

– Панов жечь?! – обрадовался мужик. – Ну, тогда мигом. Давно пора им красного петуха пустить…

Мезецкий и Костромитинов вернулись к стрельцам,