Подонки! Однозначно - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

вам губернию где-нибудь на Севере, окружу войсками, буду ссылать туда всех острокопытных. Чтоб не путались под ногами. Не нравится? Выбирайте — служить на благо России под моим началом, участвуя в правительстве и помогая выдушить эсеров на Съезде, или больше не задерживаю.

— Грядёт раскол, Дмитрий Леонидович, — неохотно признал Церетели. — Говорите-то вы складно, многие за вами пойдут, как ушли наши в Моссовете. Но не всех это устраивает.

— Естественно. Вы, Ираклий Георгиевич, ничуть не меньше меня желали возглавить правительство. Пусть наши программы почти совпадают, я же — не безумец-большевик и не эсер-бомбист, но устремления у каждого свои. Хотите побороться со мной лично за власть? Извольте потерпеть до окончания войны и отмены чрезвычайщины. Сейчас покушение на свою персону и на мои полномочия восприму как попытку контрреволюции. А России Вандея не нужна.

— Не лично для себя… — смешался тот, но вынужден был замолкнуть под взглядами однопартийцев. Уж они-то точно знали цену жаждущему верховенства грузину и сами тоже были не из скромняг.

Ничего не решив, ушли. Седов сделал вывод, что добился лишь частичного успеха. Впрочем, запросто и одной левой подмять под себя крупнейшую партию сразу не рассчитывал.

Передохнуть ему не дали, послышались выстрелы, вбежал испуганный Яков.

— Дмитрий Леонидович! Здание окружили вооружённые, говорят — из «Союза офицеров». Матрос пытался отогнать, застрелили!

— Что требуют? — Седов попытался сохранять спокойствие. В здании лишь дежурный матросский отряд человек тридцать. Дворец большой, окна низко, все щели не перекрыть… Периметр не огорожен мешками с песком и пулемётными гнездами, как было в дни провального большевистского мятежа.

— Освобождения генерала Крымова.

Ага… Седов поднял массивную трубку телефонического аппарата, крутанул ручку вызова, услышав голос телефонистки. Связь не отрубили, и это хорошо.

— Здесь Смольный, соедините меня с Наркоматом внутренних дел, с товарищем Фрунзе, — он закрыл раструб микрофона ладонью. — Яша! Скажи, что Крымова привезут через полчаса. Но Седов намерен сначала говорить с главным, кто привёл сюда офицеров.

— Опасно, товарищ председатель, мамой клянусь… Шухер такой затеяли… Там человек сто! Может — больше! Азохн вей…

— Тяни время. Я вызываю милицию и пулемётный полк.

Отдав распоряжения по телефону, Седов приказал Еве спрятаться и не отсвечивать. Подумав, сунул ей «браунинг». Вряд ли офицеры пристрелят женщину, если ворвутся, но мало ли…

С наганом в руке и в сопровождении Антона он спустился в подвал, откуда вдоль труб выбрался в соседний проулок. Там, осторожно приоткрыв крышку люка, осмотрелся и выкарабкался наружу. На улице едва не был застрелен рабочим патрулём. Отделался зуботычиной, Антон огрёб прикладом, потому что сопротивлялся.

— Извиняйте, — не слишком виновато произнёс старший патруля. — Значицца, у Смольного офицерьё шалит. Мало ли хто под землёй шастает.

Седов не уловил логической связи между офицерским бунтом и задержанием пары диггеров, но спорить не стал. Вывел патруль, а там был добрый десяток крепких мужиков, к задворкам Смольного, где офицеры блокировали задний выход, не пытаясь, впрочем, проникнуть внутрь. Старший из «благородий», судя по погонам — штабс-капитан, что-то попытался объяснить, но получил штык в горло, другие милиционеры делово упокоили остальных.

— У парадного входа много их, — сообщил главный милиционер, утеревшись кепкой и смачно плюнув, пока его команда выворачивала карманы у трупов. — Не сдюжим в 12 стволов.

— И не надо. Знаем, что с чёрного хода не проникнут, — прикинул Седов. — Спасибо за службу трудовому народу! Идём.

Они обогнули квартал, заходя в тыл основной группе. В вечернем свете видно было, что там действительно не менее роты, в лучах заходящего солнца блестели погоны, у некоторых — штыки. Обещанные полчаса подходили к концу, когда раздалось тарахтение автомоторов, к Смольному двигался броневик и пяток грузовиков, из которых посыпались вооружённые в штатском.

Численное преимущество получила власть, но скопившиеся у входа вояки имеют куда больше опыта, ломанут на прорыв… Сколько милиционеров ляжет? А пулемётный полк ещё не поспел.

Седов принял очень опасное решение. Он бросился к милиционерам, едва не сбив с ног Фрунзе, объяснил наркому свою затею, тот долго крутил головой, потом принял услышанное как приказ и обречённо кивнул, когда товарищ председатель начал колотить в стальную дверцу броневика, попросил поставить пулемёты на боевой взвод, а одного из стрелков заставил свалить от греха подальше.

Ленин трепался на броневике перед соратниками на Финляндском вокзале? Слабак! Седов ехал на броневике прямо в гущу врагов, стоя на капоте и держась за пулемёт.

— Внутри машины — генерал Крымов! Мне нужен главный из «Союза офицеров». Выстрелите в меня, и Крымова тоже пристрелят!

Катились напряжённые секунды… Если на тебя смотрит едва ли не сотня стволов, не ровен час, и кто-то всё же надавит на спуск.

Автомобиль катил крайне медленно. Когда до ближайших офицеров оставалось около трёх десятков шагов, Седов спрыгнул вниз, юркнул в дверной проём и запер за собой бронедверь. Тут же, ухватившись руками за рукоятки «максима» влепил длиннющую очередь в офицерские ряды — прямо перед собой. С запозданием в секунду или две присоединился второй пулемёт.

В грохоте не слышал, присоединились ли милиционеры-стрелки, наверно — да, потому что офицеры не успели даже начать отпор. Их буквально смело лавиной пуль. Когда пулемётная лента кончилась, Седов отпустил ручки и выбрался наружу, поскальзываясь на стреляных гильзах. Его догнал Фрунзе.

— Раненых собрать и — под трибунал, товарищ председатель?

— Что, нежности намерен разводить? — Седов вытер рукавом френча потную от возбуждения физиономию в пороховой копоти, порох только называется бездымным.

Он наступил на руку слабо шевелившемуся ротмистру, сжимающему «наган», отобрал оружие и аккуратно всадил раненому пулю меж глаз. Вокруг тоже начали хлопать редкие одиночные выстрелы, милиционеры поддержали пример — обирать офицеров куда проще, когда они совсем-совсем мёртвые.

Среди трупов Седов насчитал дюжину пожилых полковников и даже одного генерал-майора. Возможно, старших чинов больше, некоторые пришли в гражданке.

Мародёрству препятствовать не стал, велев лишь, чтоб занесли в Смольный и сдали матросскому наряду всё оружие бунтовщиков. Наряду с «наганами», «маузерами», «браунингами» и «мосинками» на пол хлопнулись сабли, казацкие шашки и морские офицерские кортики, более парадное, чем боевое оружие в условиях города. Наверняка их благородия и высокоблагородия не рассчитывали на реальную баталию, понадеявшись на банальный шантаж и слабость нового властителя. Видимо, инициаторы нападения столь же скверно и бездарно подготовились, как Ульянов в июле, конец одинаковый, большевик хоть сбежать успел.

— Похороны этой золотопогонной своры выльются в митинг, — промолвил Фрунзе, когда его