Товарищи ученые - Петр Алмазный

— Именно так! Слушай, Ярый, ну ты же был там, сам его видел. Да и все были! Ничего не почувствовали, никаких странных впечатлений?

Парни переглянулись. Все честно сознались, что никаких предчувствий. Интуиция промолчала.

— А у нее, стало быть, запульсировала. Это у Ирки-то, — не без сарказма вымолвил Фрэнк, — где ума палата!

— Это не ум, — наставительно сказал я, — вернее, особый ум, не логический…

— Неклассический! — блеснул познаниями Вовка. — Квантовый!

Тут народ малость расшалился, мне пришлось вновь вводить всех в рамки темы.

— Так чего вы хотите? Нет, она не дура! Только мыслит не суждениями-выводами, а прямым контактом с миром.

— Ну, это ты мощно хватил, — усмехнулся Георгий.

— Нормально я хватил. Как бы там ни было — я Ирке верю на все сто! Вот обычного-то ума просто у нее не хватит сочинить такое. Значит, было! Кленов был чем-то озадачен, угнетен. Так? Так. Был угнетен, а через сутки — труп. Случайность⁈

Все помолчали, переглядываясь.

— То-то же, — сказал я профессорским тоном.

Георгий многозначительно откашлялся:

— По-моему, пришла пора взбодриться!

И взял бутылку.

Восприняли по рюмке. Закусили. Я заел лимонной долькой и изрек:

— Таким образом, мы можем выстраивать конструкцию…

Конструкция моя была такова: в Сызрани-7 действует вполне развитая вражеская агентурная сеть. Сколько их именно? — сказать наверняка нельзя, но явно не один. Члены этой группировки имеют возможность оперативно перемещаться по территории, изготавливать ключи, проникать, устанавливать прослушку. А главное — кто-то из них, возможно лидер, имеет доступ к оперативной информации. И через нее рвется уже к информации научно-технической, имеющей бесценное значение для потенциального противника.

— Можно сказать, что Кленов был членом этой шайки-лейки. И что-то у них там пошло не так. Настолько не так, что они его устранили. Пошли на это, конечно, не от хорошей жизни. И замаскировали под несчастный случай. Логично?

Парни переглянулись.

— Ну, в целом, да, — осторожно признал Фрэнк.

— Вот исходный пункт, от которого нам надо стартовать, — заявил я с торжеством.

Минашвили сделал чрезвычайно глубокомысленное лицо:

— Э-э, а кому это — нам? Мы имеем какое-то отношение к контрразведке?

Вопрос справедливый. Все примолкли, ожидая ответа от меня. И я сказал:

— Имеем.

Это прозвучало так твердо, что тишина сделалась тише.

— Поясню, — сказал я.

Разумеется, я понял скепсис Георгия. Всяк должен заниматься своим делом. Физики — думать над формулами, копаться в приборах; медики — лечить; а контрразведка — ловить шпионов. И это справедливо, кто бы спорил. Так я и сказал:

— … Кто бы спорил!.. Но есть нюанс.

— То есть?.. — Вован наладился подгрести столовым ножом икру из баночки.

— То есть, они — Пашутин и его команда — не знают того, что знаем мы. Это наш плюс. Вопрос времени — вот что главное. Вопрос времени! Допустим, побежим мы к Пашутину со своими грандиозными открытиями. Пока суд да дело… А если эта группа враждебная есть — а она, похоже, есть — то вскрывать ее надо как можно быстрей. Ведь посмотрите, дело дошло до убийства!

— Если это убийство…- осторожно поправил меня Вовка.

— Ты тоже прав, Вольдемар, — сделал я реверанс ему, — формально, разумеется, так говорить нельзя. Но к черту формальности!

Тут я почувствовал, что должен сейчас попасть в яблочко. Сказать то, что проймет моих друзей до самого душевного ядра. По крайней мере, до какой-то такой струны, что зазвучит в такт сказанному. Только надо верно подобрать слова! И зазвучит струна, не может не зазвучать. Или я не разбираюсь в людях. А я разбираюсь.

— Подумайте сами, товарищи ученые! Что сейчас перед нами? Задача со многими неизвестными. А что такое наука? Это решение сложных практических задач. И что — мы, профессионалы, не сможем сами решить эту задачу⁈ Да сможем, я уверен! Каждый давайте включим свою внутреннюю ЭВМ! — я легонько постучал пальцем по виску.

Сработало. Вдохновенная речь упала теплым дождем на подготовленную почву. Поперли всходы.

Первым поддержал меня Фрэнк:

— А что⁈ Разве игра в сыщика — не прокачка мышления вообще? Отличный тренинг! Давайте попробуем, ребята, я только за!

Эти золотые слова стали переломным пунктом, да к тому же Минашвили разлил по второй, то бишь финальной порции. Санька пробормотал:

— Ну, раз пошла такая пьянка…

— Режь последний огурец! — подхватил Яр.

— Огурец резать не надо, — весело сказал я, берясь за рюмку, — а вот думать — это да. Думать надо непременно. Ну-с, поехали? За что поднимаем бокалы?

— За научный поиск! — решительно произнес Фрэнк. — Открывающий любые загадки!

Насчет любых Саня, возможно, и погорячился, но возражать ему никто не стал. Выпили, закусили, мозговой штурм вздулся с новой силой.

— Ну пусть! — горячился Татаренко, — пусть эта группа есть! Допустим. Допустим, что покойник принадлежал к ней. Но как определить остальных⁈ Вот в чем вопрос, почти по Шекспиру!

— Надо искать его связи, — рассудительно предложил Гога. — По лаборатории. Среди женщин. Я так понял, что он тот еще Дон Жуан был?

— Казанова, — плеснул эрудицией Сашка, с удовольствием жуя бутерброд со шпротами и икрой — странноватое изобретение, но едок от него явно испытывал блаженство.

А Георгий внезапно сказал:

— Да, и ансамбль этот… песни и пляски народов Аляски. Как он там, «Большой взрыв»?

Я победно рассмеялся:

— Точно! Точно. Жорж, ты гений!

— Ну, где-то присутствует… — заскромничал эскулап.

Он сам, без всякой моей подсказки озвучил то, о чем я уже думал.

Все стрелки упорно сходились на Федорове. Он и покойник работали в одном корпусе. Участвовали в одном ансамбле. И наконец, не кто иной, как Костя Федоров заявился к нам в лабораторию со смутными разговорами. И вел себя… ну, не сказать, что подозрительно, но загадочно. Для версии этого хватит.

— А теперь, — сказал я Фрэнку, — напомни-ка нам, когда Серега Маслов отсюда смотал удочки?

— Да месяца два назад. Может, поменьше. В конце мая.

— В конце мая, значит. Так! А Костя когда объявился?

Сашка сдвинул брови:

— Сейчас припомню… А в самом начале весны! Может, даже конец февраля… Нет! Все-таки уже весна была. Март.

— Так, — утвердительно-задумчиво произнес я. — Как это в песне поется: отчего у нас в поселке вдруг такой переполох?

— Там не совсем так