Фактор роста - Евгений Викторович Сурмин

амба. Отправимся все трое на корм рыбам» — продралась через вертолётный стрёкот паническая мысль, затопляя сознание и заставляя лейтенанта вмиг покрыться холодной испариной.

Что продолжатся так больше не может, понимал и пилот. Он и так уже слишком долго дергает удачу за хвост, в любой момент шквал мог обрушить машину в море, на такой высоте контрмер просто не существует. Это, уже не говоря о том, что топливо не бесконечно, а болтающийся, как червяк на крючке, лейтенант если не утопнет, так попросту замёрзнет в самое ближайшее время.

Всё же тыканье вслепую не прошло совсем даром. Дьяконов был отличным пилотом вертолёта и его мозг не прекращал запоминать и анализировать окружающую обстановку. В голове сам собой выстроился порядок действий. Нужно немного подняться, отлететь подальше и встать точно по ветру, возможно тогда лейтенант не будет раскачиваться вправо-влево. Подлетать придётся, максимально опустив нос, а потом резко нырнуть вниз, гася скорость до минимума. Лернера по инерции вынесет вперед и можно будет уронить его точно на лодку.

Можно сказать, спасателям повезло. С первого раза у них всё почти получилось. Пилот рассчитал правильно, дующий точно в спину вечер почти не раскачивал висящего лейтенанта, а резкое торможение вынесло «сбрую» из-под вертолёта, позволяя точно прицелиться. Он не учёл только одно, то, что невозможно учесть. Море.

В тот самый момент, когда продрогший и измученный лейтенант падал на маленькую резиновую лодочку, где-то под ними в самой толще воды срезонировали два импульса, что в полном соответствии с законами физике привело к резкому увеличению амплитуды волны. Лернеру ничего не оставалось, как со всего маха врезаться в сине-стальную стену воды мгновенно погружаясь в неё с головой.

Воля лейтенанта, оглушенная морем тактильных ощущений, на долю секунды дала трещину, позволяя фобии затопить сознание. Ему вдруг показалось, что он снова в своём отсеке подводной лодки и это взрывом торпеды его вышвырнуло в открытое море. Владимир закричал и сразу же захлебнулся. Постарался запаниковать ещё сильнее, но не успел, вовремя выдернутый из воды, Дьяконовым.

Дрыгая ногами, матерясь и откашливаясь Лернер приготовился закричать от ужаса и с удивлением понял, что нисколечко, вот совсем-совсем, не боится. Всплеск ли энергии в коре головного мозга заставил нейроны лейтенанта рекомбинировать, выстраивая новые нервные связи, или это суровая поморская русалка успела поцеловать молодого парня прямо в синеющие губы, не так и важно. Важно, что лейтенант Лернер раз и навсегда избавился от своего страха умереть под водой.

Наоборот, его переполняло странное чувство могущества, чувство превосходства над стихией, чувство локтя со стальной громадиной над головой. Нейлоновый трос, как пуповина соединяла его с небесной колесницей, ставя выше беснующегося под ногами моря. Лейтенант снова закричал во весь голос, выкашливая остатки солёной воды из лёгкий, но теперь это был не крик ужаса, теперь это был клич победителя.

Владимир захотел пнуть волну и с удивлением понял, что вертолёт уходит в небо, а его самого электролебёдка неумолимо затягивает в кабину. Горели кожа лица и руки, но почему-то совсем не ощущалось холода. Лернер отчётливо знал, что сейчас улетать нельзя, нужно делать вторую попытку, которая обязательно будет удачной.

Внезапно, совершенно не к месту, возникла мысль об одной хорошенькой девушке по имени Светлана. С худощавой, если не сказать худой, зеленоглазой блондинкой, предпочитающий короткие до плеч стрижки, Владимир познакомился прошлой осенью на её работе в Мурманской государственной областной универсальной научной библиотеке, попросту «научке». С тех пор их отношения не переходили за рамки дружеских, хотя все сослуживцы в один голос твердили Лернеру не упускать свой шанс и тащить симпатичную библиотекаршу в ЗАГС. Справедливо спрашивая: «так чего тебе ещё надо, чертяга?» Владимир с ними соглашался, кивал, но робел. Во-первых, он совершенно не понимал, что могла найти такая образованная и красивая девушка в нескладном долговязом лейтенанте подводнике, служба которого вообще не располагает к семейной жизни. А во-вторых, немного пугали её стихи, странные и в то же время интригующие, абсолютно диссонирующие с его рабоче-крестьянским мировоззрением. Одно из них он даже выучил:

Осенью шансов на близость больше:

Если замёрзли руки, кто-то

Возьмётся греть.

Осенью созревают овощи,

Зреем и мы,

Так ведь?

Спелые, опадаем мы

Друг перед другом,

Сбрасывая плащи.

Взвинчены обладанием,

Выжжены ожиданием,

Просто возьми и

Вы-пот-ро-ши.[28]

Стихотворение цепляло своим рваным ритмом, своей энергетикой. А сейчас ещё и будило глубинные подсознательные инстинкты. Болтающемуся между двух стихий, мокрому и замёрзшему, как цуцик лейтенанту, в голову вдруг полезли дикие, совершенно неприемлемые для советского человека и комсомольца аморальные желания. Захотелось взять её прямо в читальном зале, на столе или даже на полу.

Мозг Лернера работал с чёткостью хорошего арифмометра, и он с большим удивлением для себя вдруг понял, что Светлана постоянно делает ему намеки на более близкие отношения, которые он с упёртостью настоящего барана всё это время умудряется игнорировать. А в тот раз перед его крайним погружением, когда они «случайно» прижались друг к другу в узком проходе между стеллажей, мог быть совсем не случайным.

«Женюсь!» — окончательно решил для себя Лернер, влезая в вертолёт.

— Владимир, ты там как? Живой?

— Пока не понятно. Но на Светке женюсь!

— А-ха-ха! Красава! Раз женихаешься, значит точно живой… Ладно, скидывай с себя всё. Домой идём, не хватало ещё чтоб ты воспаление лёгких подхватил.

— Как домой? Ильич, ты чё, какой домой⁈

— Вот так и домой. Видишь же не выходит у меня.

— Да всё выходит. Попал ты. Прям в лодку попал. Если б не волна, пилот уже тут с нами был бы.

— Угроблю ж тебя, вот зубы как стучат, даже движок не слышно.

— Да я всё равно уже мокрый, мокрее не буду. А на разок меня ещё хватит. Давай, Ильич, поворачивай родной! Сейчас всё получится. Точно тебе говорю. Один раз и если нет улетаем!

— Ай! Не чести. Держись там за что-нибудь. Один раз!

Вертолёт накренился и по широкой дуге снова понёсся в открытое море.

На это раз всё получилось практически идеально. Мокрым куском биомассы Лейнер плюхнулся прямо на пилота, чуть не заехав коленом тому в висок и сам больно ударил пальцы о борт лодки. Понимая, что у него есть всего несколько секунд Лернер молнией защёлкнул карабин на поясе пилота и вцепился в него обхватив всеми четырьмя конечностями. Владимир хотел для надёжности вцепиться в воротничок комбинезона спасаемого зубами, но всё