Деньги не пахнут 4 - Константин Владимирович Ежов

class="p1">"Есть срочный разговор. Напиши, когда сможешь."

Сообщение от Сергея Платонова.

Брови Пирса невольно сдвинулись. Сколько раз за последние часы он перечитывал эти строки? Много. И всякий раз внутри вспыхивал один и тот же вопрос: "Чего он добивается?" От Платонова нельзя было ожидать обыденности – слишком уж странное впечатление оставлял этот человек.

– Может, это даже шанс, а не беда…, – пробормотал Пирс, словно сам себе напоминая, зачем в принципе связался с ним.

С первого же дня рядом с Сергеем ощущалось то самое – едва уловимое, но реальное – что когда-то исходило от тяжеловесов Уолл-стрит. У тех, кто двигал миллиарды одним движением пальца, было что-то особенное, не сводимое к знаниям или опыту. Необузданная дерзость, презрение к обычным рамкам, ощущение собственной силы. В Платонове сверкала та же искра.

Именно поэтому когда-то было решено: "Надо наладить с ним контакт заранее. Вдруг из него выйдет новый Сорос?" Ведь весь инвестиционный банкинг держится на связях, и чем больше знаешь тех, кто однажды может перевернуть рынок, тем выше цена тебе самому.

Но масштаба того, что случилось потом, Пирс не предугадывал.

Сначала – легкая ухмылка: талантливый парень, спору нет. Потом – снисходительное молчание, когда тот обошёл конкурентов внутри офиса и, словно играючи, подмял под себя чужой круг ставок. Но вскоре – тревожное чувство, когда Сергей пошёл "ва-банк" и не дрогнул. А теперь….

– Сумасшедший, – вырвалось вслух, тихо, почти с восхищением.

И как ещё назвать человека, который ради проекта разжёг такую бурю? Движение вокруг "Эпикура" и BLM уже сравнивали с "Yes We Can" Обамы или с "Occupy Wall Street". Газеты писали о "духе времени, о жажде перемен через солидарность". Но никто не знал главного: за всем этим стоял один единственный новичок.

Огромная страна полыхала – а он оставался безмятежным. В разгар всеобщей паники, когда коллеги дрожали и не спали ночами, этот человек спокойно жевал бутерброд и равнодушно спрашивал:

– Ты что, есть не будешь?

В ту секунду Пирс ощутил нечто близкое к страху. Поднять на себя ненависть миллионов и не моргнуть глазом – такое не укладывалось в привычные рамки человеческого.

И всё же именно это качество делало Платонова бесценным.

Он уже заявил, что создаст собственный хедж-фонд. Если за год работы в "Голдмане" он сумел поднять такую бурю, то чего ждать, когда выйдет в самостоятельное плавание?

Для Пирса в этом маячил шанс. Пока Платонов оставался в корпорации, он был проблемой. Но за её пределами, с собственным фондом, превращался в объект всеобщего внимания. Все захотят понять его мотивы, разгадать его стратегию.

А значит – время вложиться в него только начиналось.

Связаться с таким человеком напрямую мало кто решился бы – слишком хлопотно и рискованно. Вот тут-то и открывалась возможность для Пирса: встать посредником, стать мостом между Сергеем Платоновым и теми, кто жаждал бы с ним делать дела.

Мысль эта зрела постепенно и, когда оформилась, зазвенела в голове почти сладким предвкушением. Спрос был бы колоссальным – ведь Платонов никогда не станет жить тихо и смиренно, его природа иная. Раз уж паутина сплелась, зачем вырываться? Куда разумнее извлечь из неё всё, что возможно.

Стоило этой идее окончательно утвердиться, как раздался осторожный стук, а затем дверь беззвучно приоткрылась. В кабинет вошёл сам Платонов.

– Давненько не виделись, – прозвучало спокойно.

– Прошло не так уж много времени, – отозвался Пирс и, кивком указывая на кресло, пригласил гостя присесть.

Разговор он начал сам:

– Для начала – хорошие новости. По делу "Эпикура" назначен особый бонус.

Редкий жест: такие выплаты обычно полагались лишь в начале года. На лице Платонова промелькнуло лёгкое удивление.

– Сто пятьдесят тысяч долларов, – уточнил Пирс. – Но с условием: ещё полгода работы в компании.

– Значит, удерживающий бонус, – тихо заметил Сергей.

– Именно так, – подтвердил Пирс.

Такие премии предназначались лишь для того, чтобы надёжно удержать ценных сотрудников: уйдёшь раньше срока – вернёшь всё до цента.

В глазах Платонова на миг блеснуло удовлетворение суммой, но тут же взгляд его потемнел. Очевидно, задерживаться он не собирался.

– До меня дошли слухи, что планируется независимый старт, – продолжил Пирс с мягкой улыбкой. – Видимо, сроки не совпадают.

Затем, чуть наклонившись вперёд, добавил:

– Назови сам, какой срок тебе нужен. Если возможно скорректировать, я попробую устроить.

Сергей помедлил, будто взвешивая, стоит ли говорить. Потом коротко бросил:

– Три месяца.

– Спешишь, – Пирс даже не скрывал лёгкого удивления.

В ответ прозвучала лишь едва заметная улыбка.

– Хорошо, – кивнул банкир. – Проверю, сможем ли сократить срок до трёх месяцев.

На самом деле решение уже было принято: весь этот "бонус" являлся приманкой, ловко подкинутой самим Пирсом, чтобы узнать настоящие намерения Платонова. Спросить напрямую – бессмысленно: правды не дождёшься. Деньги же редко обманывают.

Теперь всё стало ясно: у него осталось всего три месяца. Оставалось надеяться, что за это время Платонов не успеет натворить чего-то грандиозного… хотя в это верилось с трудом.

– Ну что ж, – Пирс сцепил пальцы и наклонился к собеседнику, в голосе проступила серьёзность, – так о чём же хотел поговорить?

Выражение лица Платонова чуть изменилось: привычная уверенность сменилась осторожной сосредоточенностью.

– Советом хотел бы воспользоваться, – произнёс он негромко.

– Советом? – переспросил Пирс, насторожившись.

Неожиданность витала в воздухе, словно резкий сквозняк распахнул тяжелую дверь в тишине. Сергей Платонов, известный своей самоуверенностью и упрямым характером, вдруг заговорил о совете. Его голос прозвучал с оттенком осторожности:

– Есть дилемма. Позволишь говорить прямо?

Вопрос повис в комнате, как металлический звон, отразившийся от стен. В голове Пирса зашевелилось подозрение: что за игру затеял этот человек? Ведь с Платоновым пустяков не бывает.

– Почему именно ко мне? Разве у тебя нет начальника, Джеффа? – слова были брошены с холодной усмешкой.

– Это не касается слияний и поглощений. Речь о другом деле, и не знаю, стоит ли браться самому, – голос Платонова звучал ровно, но в нем таилась скрытая напряженность.

Взгляд Пирса сузился. Верить в откровенность собеседника не приходилось: наверняка тот хочет использовать чужую власть в своих целях.

– Лично вмешиваться не обещаю.

– Об этом речи и нет. Нужен лишь твой взгляд со стороны.

Короткая пауза тянулась, будто время застыло. Потом Пирс решил: лучше выслушать. Любой скандал, заваренный Платоновым, всё равно обрушится на него, как на главу инвестиционного блока. Знание – это защита.