Союз Аустерлица - Августин Ангелов

пришел в себя после опасной контузии. И потому я, разумеется, был Степану очень благодарен, выдав из трофейной казны французского полка, которую мы захватили в сражении возле чумного монастыря, весьма солидную премию в виде увесистого мешочка с золотыми и серебряными монетами. Еще и поэтому я волновался, не пропьет ли боец сразу такое богатство, свалившееся на него, забросив служебные обязанности, едва мы придем в Здешов. Но, мои опасения, как выяснилось, оказались напрасными, поскольку от Степана даже и не пахло спиртным.

В отличие от Дорохова, Коротаев, казалось, был равнодушен к выпивке и кутежам. Впрочем, как только нам навстречу в прихожую выбежала служанка Иржины Маришка, одетая, словно барыня, в новое и дорогое синее платье, расшитое жемчугом, мне стало понятно, куда он потратил деньги. Девушка смотрела на Коротаева влюбленными глазами и улыбалась милой улыбкой. Она явно чувствовала себя счастливой. И мне оставалось только порадоваться за молодых. Тут подскочил лакей и помог мне снять шинель. Затем Маришка проводила меня в просторный зал, где в это время как раз подавали ужин. И еще на пороге я ощутил аппетитные запахи вкусной еды.

Помещение, в котором я оказался, выглядело богато. Украшенное большим количеством декора золотистых оттенков, лепниной, зеркалами, картинами и потолочными росписями, изображающими парящих ангелочков, оно производило впечатление пышности и богатства, создавая впечатление, что я попал в настоящий дворец, пусть даже и небольшой. Мебель тоже повсюду стояла вычурная, с причудливыми изгибами. Высокие окна были застеклены витражами, словно в каком-нибудь соборе, а рядом с ними висели плотные бархатные шторы.

Две печи, вмурованные в стены в противоположных углах зала и украшенные разноцветными изразцами, согревали большое помещение. Люстры с множеством свечей отражались в высоких зеркалах, установленных в простенках. А на огромном овальном столе, стоящем посередине зала, сверкал хрусталь и блестела серебряная посуда. И я, конечно, был удивлен подобной роскоши, почему-то ожидая увидеть несчастных и замерзших беженок. Но, вопреки моим ожиданиям, перед моими глазами сидели весьма обеспеченные и вполне благополучные дамы. И, судя по всему, они, несмотря на все опасные приключения, через которые им пришлось совсем недавно пройти в нашем совместном походе, не нуждались ни в чем. Они устроились вокруг стола и уже как раз приступали к изысканной вечерней трапезе, когда я вошел в зал.

Иржина, одетая в платье из бордового бархата, отороченное серым мехом по воротнику с глубоким разрезом и на рукавах, сидела здесь не на том месте во главе стола, где я привык видеть ее в Гельфе, а посередине, между своей младшей сестрой Эльшбетой и ее старшей дочерью Брониславой. Напротив женщин сидели какие-то незнакомые мужчины средних лет богатого и надменного вида. А во главе стола заседала тетушка Радомила, за спиной у которой важно застыли на вытяжку двое моложавых лакеев в богатых ливреях, готовые ей услужить в любую минуту. Из чего мне сразу стало понятно, что этот роскошный особняк принадлежит именно тетушке Радомиле. И, она, сразу увидев меня, подтвердила эту догадку, громко проговорив чванливым тоном:

— Ах, князь Андрей, что же вы пожаловали без приглашения в мой дом? Могли бы и предупредить о своем визите. В городе все только и говорят о том, какой вы герой. Но, если сказать честно, то я не слишком довольна вами, поскольку в пути вы отказались предоставить мне носилки, и мне пришлось всю дорогу трястись в фургоне. Разумеется, надо признать, что ваши люди неплохо знают свое солдатское ремесло, но все они неотесанные мужланы. Хорошо еще, что они не допустили, чтобы враги убили или ранили нас по дороге. И все равно, это путешествие вместе с вами стало самым ужасным за всю мою долгую жизнь! От этой тряской дороги у меня до сих пор болит спина!

Глава 17

От резких фраз тетушки Радомилы мне сделалось как-то неловко. Властным тоном она словно бы подчеркивала свою значимость в этом обществе, произнеся слова с таким высокомерием, что их можно было бы назвать упреком, весьма унизительным для моего статуса князя. Впрочем, она же сама и разрядила обстановку, сменив гнев на милость и проговорив уже вполне гостеприимным тоном:

— Тем не менее, я рада вас видеть, князь, как и все мы. Надеюсь, вы соизволите уделить нам немного своего времени и поприсутствуете на нашем небольшом ужине, который сегодня устроен в честь нашего благополучного возвращения в Здешов.

— Вы очень любезны, пани Радомила, — произнес я, стараясь вложить в свою интонацию легкую иронию, — прошу простить, что явился без приглашения, поскольку считал, что обязан поинтересоваться вашим здоровьем. Что же касается носилок, то, как вы сами заметили, в нашем путешествии были более серьезные опасности, чем тряска в фургоне. В пути у нас имелась потребность в каждом солдате. И они не подвели, не допустили прорыва неприятеля к обозу, в котором вы ехали. Надеюсь, вы не слишком страдаете от своей спины, ведь это лишь небольшое неудобство по сравнению с тем, что могло бы произойти. Если же вы все еще нуждаетесь в помощи лекаря, то я могу прислать к вам нашего фельдшера Влада.

Лакей пододвинул мне кресло, и я оказался прямо напротив Радомилы, то есть, во главе стола с противоположной стороны от нее. Богатая сервировка напоминала великолепный натюрморт. И я смотрел на эту картину изобилия, включающую в себя множество разнообразных блюд, роскошь сервизов из фарфора и хрусталя, и блеск начищенных слугами серебряных столовых приборов, с оттенком иронии, понятной только тем, кто ел солдатскую кашу в полевых условиях под огнем неприятеля. Дамы, сидящие передо мной возле накрытого стола и одетые в богатые наряды, которые могли бы украсить самую изысканную выставку мод начала XIX века, совсем уже не напоминали тех недавних испуганных и растерянных беженок, вместе с которыми я проделал весь этот нелегкий путь в Здешов. Все они внимательно смотрели на меня, поскольку я оказался в центре внимания, особенно после тирады тетушки Радомилы.

Иржина, в ее красивом бордовом платье, выглядела как символ утонченности и грации, но в ее глазах проскользнула тень замешательства, когда она заметила мое прибытие. Эльшбета сидела рядом с ней с выражением на лице, которое можно было бы расценить как смесь любопытства и тревоги. Бронислава, ее старшая дочь, с гордой осанкой, казалась менее заинтересованной в моем присутствии, чем в обсуждении какой-то темы с мужчинами, сидящими напротив, которое я прервал своим внезапным появлением. По этой причине разговор в зале замер. Все взгляды обратились ко мне,