Курьерская служба 3. Кандидат - Андрей Валерьевич Скоробогатов

— Не говорили. Что-то из мебели, вроде бы, но это не телефонный разговор. Знаем, что будет сопровождать представитель поставщика.

— Это я знаю, да. Ладно, в общем… я рада, что ты не гневаешься. До завтра! Спокойной ночи.

«Гневаюсь…» Русский язык у неё был отличный, но иногда вылезали странные обороты.

— И тебе.

Перед сном залез в приложение Курьерки.

«Доставка с сопровождением внедрения. Особый предмет, ценность товара — 17820 рублей (в томъ числе 3320 ₽ — доставка)… Наименование — „Особый предмет, камнерезная мастерская Братьев Охлябининых Универсалстрой“, 32 Кейта, Габаритъ… Весъ — 75,5 кг. Доставку производитъ: Елхидеръ С. О, Циммеръ Э. М., сопровождение внедрения (1 чел.). Адрес: Аустралийское генерал-губернаторство, город с особ. статусом Голицын-Южный, Квартал Административный, 1», Получатель: Голицын-Трефилов С. К., граф'.

Спалось плохо, как это часто бывает перед долгой поездкой, поэтому встал рано, не спеша размялся и подготовил вещи. Сид подвёз до конторы. Приехал за пятнадцать минут до «звонка», Самира уже была на месте с тремя здоровыми сумками, и Алла неожиданно тоже. А Корнея всё ещё не было.

— Значит, шашни решили закрутить! — нахмурилась она. — Почему именно вас вместе⁈

Я пока не определил, шутит она, или всерьёз ревнует.

— Аллочка, так Корней решил, мы ничего не можем поделать.

— Что, никто вместо тебя в Аустралию ехать не хочет?

Самира пожала плечами.

— Я не была ещё в длительных командировках, но знаю четыре языка… Это может пригодиться. Да и генетически к саванне более приспособлена. Наверное, поэтому.

Алла вздохнула.

— Понимаю. Я бы в такую даль не поехала. Это ж сколько туда добираться?

— Четверо суток минимум. И обратно не меньше. И то — я так и не поняла, как от последней точки добираться, может, не по воздуху.

Корней примчался весь взъерошенный и по-утреннему недовольный.

— Так. Началось, как я и говорил. У меня три командировки сегодня. Тукая с Лёнькой отправляю, вас двоих и ещё братьев Сергеичей. Сначала с вами… у вас поважнее будет. Билеты только до Владивостока. Дальше по ситуации, с вами будет сопровождающий от подрядчика, который проконсультирует. Бюджет огромный, не стесняйтесь арендовать носильщиков, ваши хребты мне ещё пригодятся.

На какой-то момент я даже подумал: если не брать в расчёт наше тайное задание от Общества — а зачем тогда мы, если есть совпровождающие и носильщики? Конечно, причин было несколько. Во-первых, желание государства хоть как-то контролировать все движения и перемещения артефактов и дорогих вещей. Во-вторых, в наши задачи входила охрана предметов, то есть мы выступали своего рода телохранителями, причём нашим оружием было не только привычные мне огнестрелы, но и наши навыки. Ну и в третьих — в сложных случаях, как сейчас, мы представляли собой что-то вроде выездного логистического офиса.

Нам распечатали билеты, выдали аптечки и пару казённых амулетов — от пси-воздействия. Первый рейс, до Владивостока через Иркутск — был через четыре часа, но ещё требовалось забрать груз и нашего спутника.

На прощанье, прямо у дверей ко мне подбежала Алла, повисла на шее, крепко и долго поцеловала. При всех, но точно не для показухи. Такой поцелуй я хорошо умел отличить от других: настолько крепким он может быть только когда оба понимают, что это может оказаться последним поцелуем.

Как только мы погрузились со всеми пятью сумками в казённый мини-фургон, следующий до мастерской, Самира снова принялась извиняться.

— Прости, что так вышло. Правда, я не думала и не хотела…

— Твоей вины тут нет, правда, перестань.

— Хорошо, — она кивнула. — Я хочу попросить об одном. Нам предстоит долго работать вместе, и нужно определиться с социальными ролями. Меня в заявке поставили на первое место, вроде как бригадиром. Видимо, я старше, поэтому… Но я хочу, чтобы ты мною командовал и принимал решения, так нам будет проще, и это подходит моей… моей…

— Культуре? — подскал я.

— Да. И воспитанию. Ты командуешь — а я подчиняюсь. Я немного ленивая, и так нам будет немного проще обоим, верно?

Прозвучало несколько двусмысленно, но я кивнул.

— Только учти, что могу возникнуть ситуации, когда ты будешь за старшую.

Самира кротко кивнула и протянула тонкую тёмную ладонь — я осторожно пожал.

Это было вполне логичным, что мастерская оказалась в моём родном уже теперь Голицыно, только не в коттеджном посёлке, а в старой части, где ютился десяток рабоче-крепостнических бараков и промышленые постройки. Один из небольших одноэтажных цехов выглядел особенно хорошо охраняемым, и фургон остановился именно там. Предъявили пропуск в окошко — ворота открылись, въехали внутрь. Там уже стоял наш спутник.

Это оказался высокий, слегка лысый парень лет тридцати. Смуглый, с мелкими кудрявыми волосами, широченными бровями, похожий не то на индуса, не то на странного цыгана. Вспотевший лоб на солнце бликанул странным, зеленоватым оттенком, и я вспомнил, где уже видел такое. На казанской набережной, где я впервые увидел томаори, антарктических аборигенов. Неужели он тоже…

— Тротуаров Янко Штефанович, — представился он, крепко пожав руку и сверкнув золотым зубом. — Обычно одним из первых вопросов бывает вопрос про национальность, поэтому сообщу — я цыган-яллобинец.

— Яллобинцы…

— Кочевое племя в Новой Бессарабии, — подсказала Самира.

Он махнул кому-то в недра цеха. Двое рослых парней закинули в фургон простую упаковку, перемотанную противоударной лентой: большую, примерно в мой рост, в ширину моего тела, а толщиной в одну ладонь.

А ещё он был сенсом — почти как я, а может, чуть слабее.

— Помоги… — попросил он меня, с ходу перейдя на «ты».

Мне он сразу не понравился. Хотя силы ему было не занимать — в аэропорту подхватил багаж и дотащил до зала в одиночку, лишь там попросив тележку. За дорогу и время ожидания удалось выяснить, что он мещанин, что родился в Москве у эмигрантов первого поколения, хотя много раз ездил в Аустралию. Остаток времени он ругал таксистов и коммунальные службы, вкручивая скабрёзности и анекдотичные описания внешности «жирных тёток», пока, наконец, я не попросил:

— Перестань, пожалуйста, нам неприятно.

Он замолчал, явно обидевшись. Самира решила немного сгладить впечатление, поэтому спросила:

— Что хоть внутри, скажи? У нас в документах ничего не указано.

— Я экспедитор. И монтажник. Увидите всё!

Вскоре объявили погрузку в самолёт. Не буду углубляться в скучные описания погрузки всего нашего багажа. В конце концов мы все трое погрузились в «дворянский класс». Благо, Янко сидел чуть поодаль, и наши разговоры не слышал. Некоторое время мы молчали, заговорили, только когда самолёт уже набрал высоту.

— Как он тебе? — спросила Самира.

— Ну… сложно.

— Он ужасный! Как ты думаешь, он циклик? Сколько у него сечение сейчас? — спросила Самира.

— Не знаю. В районе пяти. Циклик? В смысле?

Она округлила глаза.

— Не говори, что не знаешь. У народностей южного полюса процент сечения меняется циклически, в зависимости от времени года. К зиме возрастает, бывает, до десяти. А он сказал, что яллобинец, кажется, это народ родом с Антарктиды, они в средние века на юг Аустралии приплыли…

— То есть, хочешь сказать, если он сейчас, в весенний период в районе пяти, то затем… упадёт или вырастет? Он же с северное в южное полушарие переместится.

— Понятия не имею. Пошли в буфет!

Совместный поход в буфет самолёта с девушкой вызвал немного странные, но вполне приятные ассоциации. Борт был точно такой же модели, что и тот, на котором мы встретились с Аллой после Верх-Исетска. Подавали бесплатные тарталетки с красной рыбой и морошкой, ещё мы заказали котлетки из оленины с зелёным луком.

— Луороветланская кухня, — Самира разом проглотила парочку. — Демидовы её обожают.

— Почему Демидовы?

— Аэрокомпания «Алабо» — в честь их древнего имения. Ну, и покорением Луороветлана они занимались. Фильм же был, разве не смотрел?

Я покачал головой и перевёл тему:

— Расскажи про Кейптаун. Ну, и про страны, в которых жила. Я-то практически нигде не был. И о тебе мало знаю.

Она вздохнула.

— Разные воспоминания. Где-то счастливые, где-то — не очень.

Сначала она рассказывала не сильно подробно, но потом удалось разговорить — про Капскую Территорию, совместно контролируемую норвегами и англичанами. Затем — про Сомалилянию — другую африканскую колонию.

— Впервые там поцеловалась… мальчик — йеменец был, носильщик-крепостной у отца. Он его потом продал.

Потом перешла на воспоминания из раннего детства — про то, что родилась в Порт-Судане, российской колонии, и что отец из древнего княжеского рода тыграев, получивших дворянский титул ещё про Константине Константиновиче, а мать — из масаи, каким-то образом откочевавших из Абиссинского союза на север. Народность масаи я знал и по другим мирам — древнейшие, одни из самых высоких в мире, практически везде они жили традиционным обществом в окружении