Воронцов. Перезагрузка. Книга 7 - Ник Тарасов

Я слушал, мысленно прикидывая объёмы работы. Это было много, очень много. Но и интересно. Возможность изменить целую империю, внедрить технологии, которые улучшат жизнь миллионов людей…

— А как насчёт образования? — спросил я. — Вы правильно сказали, что нельзя зависеть от одного человека. Нужна система подготовки технических специалистов. Школы, где бы учили не только читать и писать, но и понимать механику, математику, химию.

Иван Дмитриевич задумчиво постучал пальцами по столу:

— Идея разумная. Но это долгосрочный проект. Школу создать — годы нужны.

— Можно начать с малого, — предложил я. — При оружейном заводе организовать школу мастеров. Два-три года обучения для способных молодых людей. Учить их основам механики, математики, черчения. Плюс практика в мастерских под руководством опытных мастеров. Выпускники такой школы станут костяком для модернизации других заводов.

Иван Дмитриевич приподнял брови:

— Интересно. Очень интересно. Сколько учеников в первом наборе?

— Человек двадцать, — прикинул я. — Отбирать по способностям, не по происхождению. Пусть хоть крестьянские дети, если голова варит. Даём им жильё, питание, небольшое жалованье. Учим три года. На выходе — квалифицированные мастера, которые могут и руками работать, и головой думать.

— Генерал Давыдов это одобрит, — кивнул Иван Дмитриевич. — У него постоянная проблема с кадрами. Старые мастера уходят, молодых некому учить. А так — постоянный приток обученных людей.

Он достал чистый лист бумаги и начал писать:

— Так, школа мастеров при оружейном заводе. Двадцать учеников в первом наборе. Срок обучения два-три года. Программа обучения — основы механики, математика, черчение, практика в мастерских. Руководитель школы…

Он поднял глаза на меня:

— Вы возьмётесь? Хотя бы в первый год, для разработки программы и отбора преподавателей?

Я задумался. Это было ещё одно обязательство, ещё одна ответственность. Но и важное дело, которое могло дать долгосрочный эффект.

— Первый год — да, — согласился я. — Разработаю программу, отберу преподавателей из лучших мастеров завода, проведу первые занятия. Но постоянно руководить не смогу — будет слишком много других дел. Нужно найти постоянного директора школы.

— Договорились, — Иван Дмитриевич продолжил писать. — А кто мог бы стать директором? Из тех, кого вы знаете?

Я вспомнил молодого учителя, который приходил ко мне на постоялый двор:

— Есть один человек. Николай Фёдоров, учитель из местной школы. Молодой, энергичный, горит желанием заниматься механикой. Я пригласил его весной приехать в Уваровку учиться. Если он покажет способности — можно рассмотреть его кандидатуру.

— Хорошо, — кивнул Иван Дмитриевич. — Проверим его. Если подойдёт — отлично, нет — найдём другого.

Я задумчиво потёр переносицу, обдумывая всё сказанное. Иван Дмитриевич терпеливо ждал, попивая остывающий чай. Карты империи всё ещё лежали на столе, напоминая о масштабе задачи.

— Иван Дмитриевич, — наконец заговорил я, — всё, о чём мы сейчас говорили — стандартизация, точные инструменты, обучение мастеров — это правильно и необходимо. Это первое, что нужно внедрить. Но если мы хотим действительно сделать прорыв, а не просто улучшить существующее…

Я замолчал, подбирая слова. Он внимательно посмотрел на меня:

— Продолжайте. Я слушаю.

— Нужно полностью менять производство стволов, — выпалил я. — Переходить от ковки к сверловке.

Иван Дмитриевич приподнял бровь:

— Объясните подробнее. Какая разница?

Я придвинул к себе чистый лист бумаги и начал рисовать:

— Смотрите. Сейчас ствол делают так: берут полосу железа, разогревают, сворачивают вокруг стержня, проваривают шов. Потом вытаскивают стержень и получают трубку. Которую затем вручную растачивают развёртками, пытаясь сделать внутреннюю поверхность гладкой и ровной.

Я нарисовал схему процесса:

— Проблемы этого метода — во-первых, шов. Как бы хорошо его ни проваривали, это всегда слабое место. Там металл неоднородный, могут быть непровары, включения шлака. Во-вторых, форма. Невозможно свернуть полосу идеально ровно вокруг стержня. Всегда будут искривления, неравномерность толщины стенок. В-третьих, внутренняя поверхность. Вы сами видели сегодня — бороздки, неровности, выступы. При такой поверхности пуля идёт неровно.

Иван Дмитриевич кивал, следя за моими объяснениями.

— А теперь представьте другой подход, — продолжил я, рисуя новую схему. — Берём цельный кусок металла — круглый прут или квадратную заготовку. И сверлим в нём отверстие насквозь специальным сверлом. Получаем ствол из цельного куска металла, без швов, с идеально ровным каналом.

— Это возможно? — недоверчиво спросил Иван Дмитриевич. — Просверлить отверстие в куске железа длиной в аршин?

— Не только возможно, но и делается в Европе, — ответил я. — Правда, там используют для этого специальные станки с водяным приводом. Процесс медленный — на один ствол может уйти несколько дней. Но результат…

Я откинулся на спинку кресла:

— Представьте ружьё, ствол которого идеально прямой, с гладкими стенками, без единого шва. Пуля идёт точно по центру, не отклоняясь. Точность боя возрастает в разы. Дальность стрельбы увеличивается. Надёжность — тоже, потому что нет слабого места в виде шва, который может разойтись при выстреле.

Иван Дмитриевич медленно кивал, обдумывая услышанное:

— Звучит впечатляюще. Но вы сами сказали — процесс медленный. Нам нужны тысячи ружей в месяц, а не десятки.

— Именно поэтому я сказал, что на начальном этапе это слишком затратно, — согласился я. — Но давайте посмотрим на долгосрочную перспективу.

Я снова взялся за карандаш:

— Да, поначалу производство будет медленнее. Один сверлильный станок, который я могу сделать — даст два-три ствола в день, при условии готовых заготовок, против десятка кованых за то же время. Но! Во-первых, качество настолько выше, что можно производить меньше, а эффективность армии будет больше. Один меткий стрелок с точным ружьём стоит троих с неточными.

— Во-вторых, — продолжал я, загибая пальцы, — нет брака на швах. Сейчас треть стволов отправляется в переплавку из-за непроваров и дефектов шва. При сверловке брака почти нет — если заготовка будет хорошая, ствол получится качественным.

— В-третьих, можно делать стволы меньшего калибра. Когда ствол идеально ровный, пуля летит точнее даже при меньшем диаметре. А меньший калибр — это экономия свинца на пули и пороха на заряды. В масштабах армии это огромная экономия.

Иван Дмитриевич внимательно слушал, время от времени кивая. Я видел, что он просчитывает в уме цифры и последствия.

— И наконец, — закончил я, — это технология будущего. Рано или поздно все перейдут на сверлёные стволы. Вопрос только — сделаем мы это первыми, получив преимущество, или будем догонять, как обычно? На сколько я помню, в Европе уже применяют эту