Дневник времён заразы - Яцек Пекара

меня грустным? — Я посмотрел на Цолля и покачал головой. — Может быть, я бы сказал «серьезный, не по годам», но… «грустный»? — Я пожал плечами. — Ну что ж, прошу, господин Цолль, продолжайте…

Тот скривил губы.

— Но, как вы теперь могли заметить, этого инквизитора слепили из весьма добротной глины, — продолжал он более сердечным тоном, глядя в сторону своих товарищей. — Я сломал ему руку, однако он никогда на меня не мстил…

— Эх, это было всего лишь легкое вывих… — быстро поправил я.

— Никогда мы также не слышали, чтобы он кому-либо причинил подлость, не так ли?

Бургомистр и второй член совета кивнули, хотя оба были явно смущены ходом беседы, навязанным Цоллем.

— Поэтому-то, хотя мы вас и не очень хорошо знаем, мастер Маддердин, — мясник обратил на меня свой взгляд, — мы искренне надеемся, что, когда мы с вами познакомимся поближе, это пойдет на пользу и вам, и нам.

— И городу! — Бургомистр вытянул указательный палец. — Прежде всего, городу! — повторил он.

— Я помогу вам, досточтимые господа, всем, чем смогу, хотя с полной скромностью признаюсь, что в этой неясной, туманной ситуации я и сам толком не знаю, ни что произойдет, ни что я в связи с этими гипотетическими событиями смогу или не смогу сделать.

Третий член совета, которого представили как Баутмайера и который выглядел, как траурно-черная, исхудавшая птица, неподвижным взглядом высматривающая жертву, покачал головой. Словно он не очень понимал, в какое ухо ему попали мои слова, а если и попали, то не вылетели ли обратно. Но Цолль громогласно рассмеялся.

— Никто от вас не ожидает деклараций о конкретных действиях, — сказал он. — Мы пригласили вас, чтобы прощупать ваши симпатии.

Его откровенность была тревожной, так как свидетельствовала о том, что, несмотря на стать медведя и лицо, черты которого скорее говорили о простоте, чем об утонченности, это был человек весьма хитрый. Впрочем, разве можно было не обладать хитростью и одновременно стать главой цеха мясников и богатым городским членом совета? А эта откровенность ничего ведь не стоила. Я прекрасно знал, что ратуша хочет меня прощупать, так что Цолль, говоря об этом намерении вслух, не выдавал никакой тайны. А благодаря этой мнимой откровенности он мог рассчитывать, что заслужит мою симпатию.

— В любой момент я сделаю все, чего требует благо нашей святой веры и благо Святого Официума, — заявил я.

— Для одних благо — это, для других — то, — вставил Баутмайер.

— Несомненно, — сказал я. — Я полагаю, однако, а по крайней мере, очень надеюсь, что в свете грядущих событий мои взгляды на добро и зло совпадут с вашими взглядами, господин бургомистр и господа члены совета.

— Приятно слышать, — кивнул Виттбах.

— Что вы можете сделать для города? — прямо спросил Цолль.

— А что бы вы хотели, чтобы я сделал? — с удивлением спросил я. — Пока что я не сделаю ничего, и так же поступят подчиненные мне инквизиторы. Мы будем наблюдать за развитием ситуации.

— Вы могли бы взять власть в городе, — тихо предложил бургомистр. — Совет не будет возражать, это я вам гарантирую, и я отдам вам под командование всю городскую стражу.

— Цеховая стража тоже бы присоединилась, — бросил Цолль. — У меня есть рота таких головорезов, которые топориком умеют ловко рубить на куски не только свинью или корову. — Он многозначительно поднял палец. — О, скажу вам, у нас бывали разные дела тут и там, — таинственно добавил он.

Я бы солгал, если бы сказал, что не ожидал, что подобное предложение или хотя бы намек прозвучит в разговоре инквизиторов с городскими властями. Во-первых, я, однако, не думал, что оно будет столь прямым, во-вторых, не подозревал, что оно прозвучит так быстро, всего лишь во время первой беседы. В-третьих, наконец, я все еще надеялся, что не я буду его адресатом. Я мгновение молчал.

— У меня, господа члены совета, создается впечатление, что вы знаете нечто, чего я не знаю, — наконец отозвался я. — И это нечто очень, но очень вас обеспокоило. Так откройте же мне: что это такое? Чего вы боитесь так сильно, что хотите добровольно передать власть над городом в руки инквизиторов?

Конечно, я понимал, что члены совета, отдавая мне город, на самом деле не теряли бы контроля над происходящим (в конце концов, я мог рассчитывать на лояльность лишь двух инквизиторов, а они в любой момент могли отозвать отданных мне под командование несколько десятков головорезов, набранных из городской и цеховой стражи или простого сброда), но зато на меня и на Инквизицию была бы возложена ответственность за все ошибки. Ну и оставался еще один, самый важный, пожалуй, вопрос: возможно ли вообще, согласно закону, такая передача власти? Так вот, как и во многих сложных юридических спорах, правильный ответ звучал: «Возможно, да, возможно, нет», и о том или ином решении юристы спорили бы, вероятно, целыми неделями. Короче говоря, соглашаясь на предложение бургомистра и членов совета, я бы вступил на тонкий лед, покрывающий очень топкое и очень вонючее болото. Может, мне и не так уж была важна моя собственная жизнь и карьера, но я не собирался подвергать неприятностям Святого Официума. Впрочем, разве я не говорил много раз, как меня учили в пресветлой Академии Инквизиции, что предназначение служащих Святого Официума — не выходить на середину арены, чтобы в свете софитов каждый мог их отчетливо видеть? Задача инквизиторов — стоять в тени, чтобы иметь возможность прекрасно наблюдать за теми, кто так глуп или так тщеславен, что любит кичиться, озаренный светом. Я не собирался поэтому отступать от инквизиторских учений. По крайней мере, пока что, когда, по-моему, ситуация не требовала применения каких-либо радикальных и резких мер.

— Епископ пришлет в город комиссию, — после минутного молчания открыл бургомистр.

— Я знаю, — спокойно ответил я. — Во главе ее стоит архидиакон Умберто Касси, в частной жизни — сын епископа, хотя, разумеется, в документах он числится сыном состоятельного и знатного ватиканского придворного.

— Ха, так вы много знаете! — изумился бургомистр.

— Святой Официум не слепа и не глуха, — ответил я.

— Очень хорошо, — заметил Цолль и серьезно кивнул. — Очень хорошо. Что еще вы знаете об архидиаконе?

— Что в Ватикане ему выдали документы, на основании которых он может преследовать колдунов, демонологов, еретиков и ведьм. Мы в Империи не признаем такого рода лицензий, и любая попытка вмешательства чиновников или духовенства из Ватикана в наши прерогативы Святого Официума решительно пресекается.

— То есть… — Третий член совета впился в меня взглядом. — Вы не позволите Касси начать в городе собственное расследование?

— «Не позволите» — это сильное выражение, —