Американский наворот - Сергей Вихорев

ограничения, причем не только температурные, но и по плотности тока. Физические свойства самой плазмы накладывали свои ограничения, вернее сказать это были ее свойства в рамках того, что было нам известно и проверено на практике.

Однако сейчас мы можем говорить о том, что нами сделан ряд принципиальных прорывов, коренным образом способных изменить принципы построения термоядерных силовых установок. Например, это интерметаллидные сверхпроводники с инверсной характеристикой.

— Сколько лет уже мы ставим корабельную электромагнитную пушку на танк? — с сарказмом произнес президент.

— Этого уже может и не понадобиться, — невозмутимо ответил Нордвуд. — Сверхпроводники — это всего лишь малый элемент. Я даже иногда удивляюсь, как мы до всего этого так удачно доперли.

— Ну раз все-таки доперли, то давай как-то более последовательно, — попытался охладить пыл советника Оппенгеймер.

— Ключевым элементом является сверхтекучая плазма. Такое сленговое название дали ей в лабораториях. Опять же, в плане поддержания секретности это неплохая мера. Предлагаю и вам, мистер президент в дальнейшем придерживаться такой терминологии.

— Сверхтекучесть ведь возникает при криогенных температурах. Мне как-то показывали… Речь о холодном синтезе? — с некоторым удовлетворением от распутанной головоломки произнес Оппенгеймер.

— Как раз холодный синтез — это совершенно ненаучная беллетристика. Кое-что холодное у нас и вправду имеет место — сверхтекучая плазма — это холодная плазма второго рода, другое квантовое состояние. Вам про это рассказывали. Еще в конце шестнадцатого года…

— Ну таких тонкостей я мог и не запомнить, уж это не великое упущение с моей стороны, — ответил президент, — Я помню, что примерно тогда AEX в обычном порядке проинформировали меня о своей частной исследовательской программе, пообещали портативный термоядерный реактор. Портативный по меркам кораблестроителей и если все пойдет совсем хорошо, то и по меркам большой авиации. Ну и все.

— Так вот, — заговорщицким тоном ответил Нордвуд, — это оно и есть!

— Что все-таки за плазма? — решил освежить в памяти когда-то слышанную нудятину Оппенгеймер. — Вроде она перекачана энергией, а энергия уходит не в кельвины, а вот что-то другое. Это они охарактеризовали как другое квантовое состояние. По температуре плазма даже металл не расплавит.

— Она может быть и комнатной температуры и даже ниже, — ответил Нордвуд. Чтобы такую получить нужно сильное магнитное поле и концентрация вещества, то есть плазмы. Плотность вещества до нескольких килограмм на кубический метр. Для плазмы в рукотворных условиях это чудовищно. Для естественных условий, вроде звезд, нет. Сейчас уже строятся предположения о том, что внутри звезды холодные.

— Синтез в этой плазме происходит? Нам ведь нужен синтез?

— Происходит, сэр.

— Так почему это не холодный синтез?

— Здесь все расписано, мне понадобится час на объяснение.

— Вот я возьму и почитаю, — ответил Оппенгеймер.

— Я за тем и принес, — ничуть не смутился Нордвуд.

— Знаешь, как трудно читать все эти научные материалы? — Чуть повеселев, ответил Оппенгеймер, — Текст читаешь, формулы выкидываешь. И вот по оставшемуся попробуй догадайся что да как. Не могли бы они писать не так сухо?

Президент двинулся к бару. В это время у него за спиной загорелся широкий 115-дюймовый экран.

— Видеопрезентация, господин президент, объявил Нордвуд, тут же поставивший видео на паузу. — Представляю вашему вниманию энергетическую установку нового поколения, построенную совместными усилиями AEX и GBA. Тестовый полигон расположен в районе Великих Озер и выдан за экспериментальную энергостанцию.

— Так получается, что это и есть экспериментальная энергостанция, — усмехнулся Оппенгеймер, возившийся с виски.

На экране тем временем сменяли друг друга титры с логотипами констеллейшнов и бесчисленных корпораций в них входивших.

Наконец появилось изображение довольно большого зала с установленным вертикально агрегатом, напоминавшим не то огромный, поставленный вертикально реактивный двигатель, не то какой-то, опять же, вышедший за рамки стандартных габаритов спутник.

В диаметре агрегат был футов тридцать — тридцать пять, в высоту чуть больше. Вобщем по меркам термоядерных силовых установок это действительно было портативное устройство ничуть не сковывавшее своими габаритами тех же судостроителей, да и в гражданском секторе малоразмерная энергоустановка всегда нашла бы применение.

Закадровый голос начал рассказывать все то, что уже успел наговорить Нордвуд, однако теперь один за одним показывали узлы реактора — все эти электромагниты, сверхпроводящие детали, блестевшие как ртуть, в процессе работы разогревавшиеся докрасна. Наконец, показали ту самую плазму — все то же тороидальное кольцо, мерцавшее в магнитной камере. Потом появилось нечто новое — от кольца отщипнулся жгут, словно проволока от мотка, однако это было лишь анимацией — очевидно, видеокамера внутри реактора такое заснять не смогла. Потом кольцо начало пульсировать и в него ударил тонкий луч — так, согласно закадровым объяснениям, происходила дозаправка массива сверхтекучей плазмы обычным веществом, то есть обычной плазмой. Без высокочастотных колебаний, распределявшей еще не перешедшее в состояние холодной плазмы вещество по поверхности массива, сверхтекучая плазма начала бы взаимодействовать с излишне концентрированным обычным веществом таким образом, что реактор разрушился бы. Под конец закадровый ведущий обескуражил тем, что объявил, что на деле процесс выглядит совсем не так, а вся анимация — лишь иллюстрация принципа работы.

Наконец, голос объявил о тестовом запуске рабочего процесса синтеза. Из всего показанного были лишь диаграммы на нескольких дисплеях, расположенных на приборной стойке, находившейся здесь же, в зале. На удивление, зал не то что даже не был покинут персоналом, так они еще стояли в непосредственной близости от реактора. Термоядерный синтез, конечно, был несопоставимо чище ядерной реакции, но все же ранее никто так вот не стоял рядом с экспериментальным реактором. Дело даже было не в радиации, а опасности в банального разрушения теплозащиты. Или того же неправильно пошедшего взаимодействия сверхтекучей плазмы и обычной.

Тем не менее, персонал демонстрировал хладнокровие и уверенность.

От главного агрегата отходили два отвода, придававшие отдаленное сходство с химической колбой — у таких нередко бывают отходящие трубки.

Один из отводов заканчивался массивным узлом, зафиксированным в своем положении при помощи тяжеловесной бетонной конструкции.

Сами же отводы не создавали видимости какой бы то ни было жесткой консоли — опутанная шлейфами и трубками магистраль скорее походила на непомерно толстый кабель или рукав, нежели на что-то жесткое.

Закадровый голос объявил, что сейчас установка будет работать в режиме вывода энергии. Внутри узла расположенного на конце отвода, в специальной камере, проходил еще один процесс. Туда помимо поступавшей сверхтекучей плазмы вводился поток обычной, но в отличие от накачки реактора, проводившейся в режиме высокочастотных колебаний, здесь взаимодействие шло по-другому. Оно, взаимодействие, проводилось по тому сценарию, что могло бы разрушить реактор, но теперь оно происходило в этой особой камере конвергентора, как ее назвали. Там эта сила сдерживалась все тем же магнитным полем. Энергия здесь уходила