Вперед в прошлое 13 - Денис Ратманов

Сергеем, который хорошо делает свою работу! Такое впечатление, что он себе дом строит, а не какому-то непонятному пареньку. Ни разу он не то что не был уличен в воровстве — искренне старался найти оптимальное и наименее затратное решение.

Все-таки хорошо, если люди понимают, что, урвав три копейки, можно потерять сотни тысяч. Тем более сейчас, когда ни у кого нет денег, и все предпочитают делать ремонт своими руками, даже если они кривые.

Дел было невпроворот, потому тренировку в школьном спортзале я пропустил и занимался с алтанбаевцами часом позже, отмечая, что даже доходяги, например, Зяма и Понч, уже отжимаются по двадцать раз и вроде как немного раздались в плечах.

А еще сегодня Мановар и Боря сразу после школы пошли торговать постерами, было жутко интересно, как у них дела. Футболки я отдал Егору, чтобы никто их не видел, потому что все тоже такие захотят.

Так что домой я приехал в полдевятого вечера голодный и уставший, с единственным желанием поесть и упасть в кровать. Но навстречу выбежала Наташка и, глядя, как я раздеваюсь, выпалила:

— Никто из Москвы не позвонил! Пашка, набери этого мента, я тут с ума схожу.

— Школу прогуляла? — спросил я.

Она потупилась.

— Ну, не могла я, ждала звонка.

— Ладно.

Я снял трубку, позвонил диспетчеру и заказал звонок с Москвой. К счастью, меня попросили оставаться на линии. Я покосился на Наташку, которая переминалась с ноги на ногу рядом. Вскоре донеслись гудки, и трубку снял Олег:

— Пашка, это ты? — спросил он.

— Я. Новости есть?

— Ща.

В трубке приглушенно зашелестело. Будто сквозь вату я услышал, как Олег зовет отца. Донесся треск, и проговорил отец Олега голосом, который сложно было отличить от голоса сына:

— Добрый вечер, Павел. Хотя не знаю, насколько он добрый.

Наташка зажмурилась и закрыла рот рукой, готовясь к плохим новостям. Мент продолжил:

— К сожалению… ну, или к счастью, ничем не могу вас порадовать. Но и огорчить не могу. Мы позвонили во все морги, в приемные отделения больниц, никуда не поступал человек, мало-мальски напоминающий Андрея Исаева. Он будто сквозь землю провалился. Удалось выяснить, что в поезд он так и не сел. Говорите, у него нет близких родственников?

— Нет, — ответила Наташка.

— Нужно, чтобы кто-то написал заявление о пропаже, только тогда его начнут искать.

— Но кто напишет? — воскликнула Наташка, которая слушала нас, прижавшись ухом к трубке.

— Коллеги по работе. Соседи, — подсказал мент. — И желательно, чтобы это дело курировал кто-то в органах. Тогда подадут в розыск по городу. Соответственно, чтобы искали в Москве, нужно и заявление написать тут. Без него никто ничего не будет делать… Да и с ним. Не факт, что вообще примут. Но попытаться стоит.

— То есть его никто не будет искать? — воскликнула Наташка возмущенно.

— Это вне моей компетенции, все, что мог, я сделал, — заявил отец Олега и передал трубку сыну, который принялся рассказывать, что ждет лета аж не может, хочет в августе, после вступительных экзаменов, приехать к нам в лагерь, который планируется в нашей школе.

Наташка же ушла, потеряв интерес к разговору.

Дослушав Олега, я поблагодарил его за помощь и заглянул в зал, где Боря, высунув язык, рисовал.

— Как дела, Пикассо? — спросил я. — Что продалось?

— Фредди Меркьюри! — радостно воскликнул Боря. — За тыщу.

— Вот станешь великим, и эта картина будет стоить миллионы баксов!

— Ой, да прямо. Хотя я не против, конечно, — самодовольно улыбнулся Боря. — Тогда и подвал наш с моими рисунками станет золотым. И еще продал календари по двести пятьдесят, четыре штуки. Одну бабу, худую черную, Памелу Андерсон, Бон Джови и Цоя! Две штуки рублей! Я ведь я на рынок после трех приехал, а он только до шести, в пять все начинают расходиться. Если с утра стоять, то можно и пятерку поднять! Из них четыре мои. Вот! — Он показал набросок, где тоже был Меркьюри, — такой же делаю. Завтра в десять поеду.

Я сунулся в кастрюлю: там было пусто. И в сковородке пусто. Боря торговал, ему не до готовки, Наташка страдала, ей тоже не до того. Пришлось жарить тебе пару яиц и варить вермишель — все, что я нашел в холодильнике. А еще обнаружил там баночку маринованных грибов, тех самых, что мы собрали, когда нашли Лаки.

На кухню пришла Наташка, села напротив и проговорила:

— Что же мне теперь делать? Где искать Андрея? Хоть в Москву поезжай.

— Ты там потеряешься, — сказал я. — Подожди. Мне кажется, найдется твой Андрей. Кстати, что там с «Фаустом»? Когда премьера?

— В конце мая, — ответила сестра. — Знаешь, эта роль Маргариты… я ее не играю, а проживаю. Наверное, часть монолога сделаю творческим заданием для поступления, и к черту Гоголя. Наш реж аж слезами обливается, когда я играю. А мне даже в роль входить не надо, понятно все.

— Я бы помог с творческим заданием, если бы разбирался в этом. На премьеру пригласишь? Там и оценю.

— Обижаешь. Ты уже приглашен. И мелкий тоже, если ему это надо. — Она вздохнула. — Завтра поговорю с главрежем, чтобы написать заявление о пропаже. Андрей с декорациями к «Фаусту» закончил, а вот с остальным засада…

Помолчав немного, сестра встрепенулась.

— Слу-у-ушай… А вдруг Андрея дед пристрелил? Узнал, что он едет в Москву. Ну, проболтался кто-то, и он его… того самого?

— Ну откуда ему такое узнать? — возразил я. — Точно нет, дурацкая версия.

— Андрей мог встретить другую, — пригорюнилась Наташка. — Пусть лучше так, но будет живым.

— Он жив, — сказал я без особой уверенности.

Подождав, когда я доем, Наташка проговорила:

— Все, из Москвы ждать новостей не стоит?

Я помотал головой.

— Нет. Очень жаль, что так получилось.

Поужинав и помывшись, я упал на кровать и вырубился, ну успев додумать мысль об Андрее. Завтра мне предстоит торговля мукой, от которой я впервые не знал, чего ожидать. Мы с Канальей решили далеко не ехать и поработать по окраинам нашего города.

Вечером, после обмена рублей на доллары, я поеду на участок посмотреть, как дело движется, и узнать, не нужно ли чего строителям.

* * *

Мука в нашем городе продавалась средне. Мы с Канальей заработали чуть меньше миллиона, но даже пообедать было некогда, носились по улицам частного сектора как угорелые, в том числе по улице, где жил, не к ночи будь помянут, Пацюк, который потарахтел далеко и надолго.

Рынок был неподалеку, и я не сдержал любопытство, заглянул к друзьям, узнав, как продаются постеры. Цену наши установили ту, что я советовал —