Сумрачный гений князя Андрея - Августин Ангелов

распускать новый слух. «Князь Андрей, — начали шептаться в полках, — намеренно затягивает перевооружение. Он нарочно занялся железной дорогой, а не вооружениями, потому что не спешит усиливать русскую армию, ждет, чтобы его новые нарезные пушки достались не нам, а тайным покровителям из-за границы. Он — предатель, играющий на руку австрийцам и врагам России. Ведь его любовница из Австрии все еще в Петербурге!».

Это было чудовищно. Проверить эти глупые слухи было невозможно, а вот задеть патриотов за самое больное — могло вполне. И потому, когда этот нелепый слух долетел и до Зимнего дворца, задев патриотические чувства его обитателей, император, мнительный и переменчивый, вновь задумался. Доверие, завоеванное Андреем ценой потери завода и прибылей от военных заказов, вновь затрещало по швам.

Однажды вечером к Андрею в его дом под Москвой, расположенный рядом со строящейся железной дорогой, примчался гонец от графа Воронцова с письмом, в котором было предупреждение: «Андрей, будь бдителен. Ростопчин снова копает под самое основание. Он опять вытащил на свет старую твою историю с баронессой и пустил сплетню, что ваш брак с Наташей — это фикция, а настоящая твоя супруга — Иржина фон Шварценберг, с которой ты, якобы, обвенчался тайно в горах Моравии. Будто бы она и есть вдохновительница и тайная хозяйка всех этих твоих технических новшеств. И действует она в интересах определенных влиятельных кругов Австрии. Потому готовься, следующий удар Ростопчин готовит по Наташе, дабы доказать ее незначительность для тебя».

Андрей вышел на крыльцо и посмотрел на свою молодую жену, которая кормила с рук забредшую на стройплощадку лосиху. Он сжал кулаки. Казалось бы, они с Воронцовым и Пьером победили в открытой борьбе, в бюрократической битве, но теперь враг перешел к партизанской войне в тени, снова пытаясь ударить по самому дорогому исподтишка. Прочитав письмо, он понял, что новая атака со стороны старых врагов только началась. И теперь попаданцу предстояло защищать не только свои прогрессорские проекты, но и любовь, которая из холодного расчета привлечь этим браком инвестиции купцов Москвы, неожиданно превратилась в единственный источник его душевных сил. Борьба за технический прогресс и индустриализацию России стала для него уже и борьбой за будущее своей семьи. Потому отступать Андрею было некуда.

* * *

Новые слухи, которые распускали недоброжелатели, дошли и до Иржины. Но, будучи женщиной мудрой, она все быстро решила по-своему, сообщив Андрею, что вынуждена уехать обратно в Австрию. Получив это известие, он сорвался с места, вылетев на дирижабле и срочно прибыв в столицу, но изменить решение баронессы не смог. Прощаясь с Иржиной в порту, перед ее отъездом, Андрей испытывал не вину, а грусть по утраченному союзу двух умных людей, давно уже любящих друг друга не пылкими чувствами, а разумом. Пути назад в их отношениях не было. Иржина сразу огорошила Андрея тем, что приняла предложение руки и сердца от старого друга Леопольда Моравского, который так давно ее домогался. И теперь их свадьба должна была состояться в Австрии, в столичной Вене.

— Как видишь, я сожгла за собой мосты, чтобы доказать ложь всех этих глупых слухов, которые снова пустил Ростопчин. Ты же, напротив, построил грандиозный мост в будущее, — сказала Иржина, глядя на уже готовый к отплытию паровой фрегат «Победоносец», на котором она решила покинуть Санкт-Петербург, сохранив достоинство и свои доли в предприятиях Андрея. — Но помни, что по этому твоему мосту можно идти только вперед. Если повернешь назад, — упадешь.

* * *

Когда фрегат, дымя трубами, скрылся вдали, оставшись один на пирсе, Андрей понимал, что баронесса права. Война за будущее была далека от завершения. Впереди было не только нашествие Наполеона, но и вечное сопротивление ретроградов, вроде князя Голицына и графа Ростопчина, не говоря уже о многочисленных технических трудностях и прочих вызовах, которые обязательно встретятся на пути в процессе управления огромными проектами. Но, теперь он шел на эту войну не один. Рядом с ним были его друзья и Наташа, олицетворение той самой жизни, которую он стремился защитить и улучшить своими техническими новинками. И он считал, что этот новый союз, брак с Наташей, был его самым важным и самым ненадежным изобретением.

Попрощавшись с баронессой, Андрей не почувствовал опустошения. Грусть по утраченному интеллектуальному партнерству с Иржиной сменилась трепетной надеждой на лучшее будущее. Во всяком случае, со всеми слухами и пересудами относительно его и баронессы теперь было покончено. Он решительно повернулся и пошел к высокой причальной мачте своего дирижабля.

«Небесный промысел» встретил его роскошной каютой, расположенной в гондоле, подвешенной на тросах под брюхом объемного летательного аппарата. Попаданец стоял у панорамного окна, глядя не только на город, распростершийся внизу, но и в морскую даль залива, туда, где дымил «Победоносец» унося от него навсегда его прежнюю любовь. Гондола дирижабля походила на небольшую яхту, оснащенную паровой машиной, горячий дым от которой и придавал конструкции вертикальную тягу, постоянно нагревая воздух внутри баллона. А горизонтальное движение обеспечивали четыре воздушных винта, вынесенные на стойках с бортов. Два на носу и два — на корме. Благодаря возможности включать эти винты на реверс, дирижабль был очень маневренным, имея возможность разворачиваться почти на месте, когда два винта с одного борта работали на прямую тягу, а два с другого — на обратную.

Полет в обратном направлении прошел хорошо и быстро. И через несколько часов «Небесный промысел» приземлился на поле рядом с ангаром, а хорошо обученная наземная команда, встречающая аппарат, притянула его лебедками к земле за тросы, спущенные с борта. Андрей, спустившись на землю по трапу, первым делом поспешил не в свои апартаменты, а в мастерскую, что располагалась неподалеку. Он не подозревал, что найдет там Наташу. Но, к его удивлению, она находилась именно там.

Наташа стояла у чертежной доски в рабочем фартуке и с лицом, вымазанным в машинном масле. В руках она держала простой карандаш и линейку. А на чертежной доске вырисовывалось нечто странное, похожее на первые автомобили. И Наташа сама работала над дизайном новинки.

— Уехала? — спросила она, не отрывая глаз от схемы. В ее голосе не было ревности, лишь деловая констатация факта.

— Ага, — кивнул Андрей. — Оставила нам свое напутствие идти вперед и свое предупреждение не сворачивать назад.

— Нам? — Наташа подняла на него глаза. В них горел мягкий свет любви и, в то же время, решительный огонь жажды познания и созидания.

— Нам, — твердо подтвердил он. — Она была права. Мост