Александр. Том 3 - Олеся Шеллина

пить чай, коль скоро я здесь задержусь, пока этим господам не надоест, и они не уйдут. Есть, конечно, ещё один вариант, но он предполагает наличие оружия. У вас есть ружьё, или пистолет? — спросил Илья, а Даша покачала головой. — Тогда пойдём пить чай. Желательно в комнате, которую легко будет закрыть, если эти, хм, господа, всё-таки ворвутся сюда.

* * *

Я сидел на невысоком диванчике в гостиной, примыкающей к спальне Елизаветы и ждал, когда Мудров закончит осмотр. Параллельно просматривал отчёт от Макарова, привезённый утром курьером. Фрейлин в гостиной не было. Они все разбежались, когда я с адъютантом нагло оккупировали эту чисто женскую территорию.

В своём отчёте Александр Семёнович писал, что всё вроде бы спокойно, крупных заговоров не наблюдается, а мелкие не стоят моего внимания. Они, мол, всегда происходят, и если на каждом заостряться, то никакого спокойствия не хватит.

Также писал Макаров, что Аракчеев с Кутузовым и примкнувшими к ним Эйлерами закончили подготовительный этап формирования новых артиллерийских войск. И Кутузов даже нашёл деньги на воплощение этой идеи. Самого Макарова источник денег немного смущает, но окончательное решение должен приять я, потому он вдаваться в подробности не будет.

— Заинтриговал, — пробормотал я, переворачивая страницу.

Дальше шло в очень сжатой форме, что Кутузов до сих пор не предоставил доклад из-за того, что они с Аракчеевым крепко сцепились на почве пушек с прибывшим из Тифлиса Платовым Матвеем Ивановичем. Платов привёз новости от Кости и Ермолова, но не знал, что двор всё ещё в Москве. Он спешно собирался отправляться в древнюю столицу, но какие-то черти понесли его на доклад к Михаилу Илларионовичу. Это было необязательно, но Платов решил уважить фельдмаршала. Уважил. Теперь они собираются наперегонки с Аракчеевым, кто первым до меня доберётся и представит свою версию конфликта. В детали Александр Семёнович не вдавался, потому что не так чтобы в пушках разбирался.

— Да какого чёрта? — спросил я вслух, и на меня посмотрел Раевский, сидящий за столом и раскладывающий в этот момент пасьянс.

— Ваше величество? — Николай решил уточнить, не к нему ли я обращаюсь.

— Что могут не поделить Платов и Аракчеев почти до мордобоя? — задал я ему вопрос, не ожидая на него ответа. Каково же было моё удивление, когда Раевский всё же ответил.

— Пушки. Платов всегда пенял всем, включая его величеству Павлу Петровичу, что войско Донское обделено в этом плане. Поговаривают, что это было одной из причин его немилости и впоследствии ареста. — Сказал Раевский, крутя в руке карту.

— А на самом деле? — спросил я, прикидывая, что читать осталось не слишком много.

— Не знаю, — Николай смотрел на меня не мигая. — Павел Петрович не делился своими мыслями практически ни с кем. Разве что с Кутайсовым.

— Кстати, насчёт Кутайсова, — я отложил письмо и подался вперёд, разглядывая Раевского. — Так уж получилось, что среди моих приближённых нет ни одной титулованной особы. Меня это не смущает, зато всем остальным просто глаза колет. Твоих молодых сослуживцев наделять титулами пока рано. У них ветер в голове гуляет. Слышал, что устроил Краснов перед своим отъездом?

— Вы про сплетню, будто мы сопровождали вас на свидание к одной интересной особе? — Раевский покачал головой. — Я уже высказал Александру всё, что думаю о его разуме. Точнее, я начал вслух сомневаться в его присутствии.

— Сашка, паразит такой, сбежал в Бургундию до того, как до меня эти слухи долетели, — я хмыкнул и откинулся на спинку дивана. — А Филипп не видит в его действиях ничего особенного. Так что молодым людям пока нужно повзрослеть. А вот потом я взвешу все за и против и решу быть им титулованными дворянами, или нет. Но проблема остаётся, и моя мать, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, не устаёт напоминать мне о таком вопиющем нарушении всех традиций.

— Вы хотите поправить это досадное недоразумение… — очень медленно начал Раевский. Я буквально видел, как в его голове рождается мысль, что я попру его обратно в деревню, и возьму на его место кого-то породовитее.

— За ваш счёт, ты прав. — Перебил я его и улыбнулся. — Скворцов должен был указ подготовить о присвоении тебе и Васе Зимину графских титулов.

— Я не… — Раевский слегка побледнел. — Нет, ваше величество, я недостоин. — Он вскочил, бросив карты на стол. — Я заранее отказываюсь…

— Коля, тебя никто не спрашивает, — спокойно перебил я его сбивчивую речь. — Тебя ставят перед фактом. Можешь потом в салонах на монарший произвол пенять, что, мол, без согласия графом сделали. Фактически надругались в самых немыслимых формах. Для меня это вопрос престижа. А вы с Зиминым итак в полушаге от титулов всегда ходили. Что у тебя граф Самойлов дед по матери, и Потёмкин тоже родственник, что у Зимина родной дядя граф, а двоюродный и вовсе князь. И вообще, отец мой, Павел Петрович, мог непонятно кого графом делать, а я преданных мне офицеров нет?

— Но, ваше величество…

— Садись на место, Коля, пока расклад не перепутал. Не сойдётся, обидно будет, — и я снова принялся читать письмо Макарова.

Мысли постоянно перескакивали на Раевского. Он что и при настоящем Сашке от титула отказывался? А Сашка что? Ну, не хочешь, и не надо, так, что ли? Помотав головой, я пробежался глазами по письму. Всё, вроде ничего больше интересного нет. Все экспедиции готовятся к преобразованиям, но никто пока не знает, как это всё будет выглядеть.

О, Сенат начал волноваться. А эти-то чего волнуются? Их я пока трогать не собираюсь. Может, и вообще не трону. Потому что это очень полезный орган на самом деле. Пускай собираются что-нибудь обсуждают… Пока на виду у всех обсуждают, ждать от них пакостей не приходится. Не в глобальном масштабе. Заговоры тишину салонов любят. А сенаторы так друг с другом наобсуждаются, что видеть эти морды ещё и вечером мало у кого желание возникает.

Я как раз дочитал письмо до конца, как дверь в спальню Елизаветы распахнулась, и появился Мудров со своим неизменным чемоданчиком. Я убрал письмо и поднялся к нему навстречу.

— Ну что скажете, Матвей Яковлевич? — спросил я, прежде чем успел открыть рот.

— Скажу, что беременность её величества протекает сносно. Был небольшой тонус, которого я опасался, но сейчас его нет. Думаю,